Гленнкилл
Шрифт:
— Вы просто трусы! — Мапл вышла из себя.
Овцы оскорбились.
— Нет, мы не трусы, — с достоинством объяснила Клауд. — Только мы хотим не того, что хочешь ты.
— Да нет же, — сказала Мапл. — Вы просто не понимаете! Это очень просто. Там, за лугом, есть злодей. Но мы не знаем, кто он. Как нам от него спасаться, если мы не знаем, кто он? У нас нет даже пастуха, который оберегал бы нас. Кто-то убил нашего пастуха, а вы еще смеете думать, что в мире все в порядке!
Никогда еще овцы не видели Мисс Мапл в таком гневе. Если хорошо подумать, они вообще не видели
— Вы даже не заметите, когда волк проберется в стадо. Помните ту историю про волка в овечьей шкуре?
Это была самая страшная история, какую они слышали от Джорджа. Вспоминать о ней сейчас, среди ночи, было нечестно.
— Либо мы найдем волка, либо он нас. Все очень просто! У всех историй есть конец! Нет смысла прочитать книгу до половины и бросить только потому, что чего-то не понимаешь!
Мапл фыркнула.
— Если вы не хотите выяснять, я выясню все сама!
У Клауд, которая плохо переносила такие бурные дебаты, повлажнели глаза.
— Нам нужен пастух, — прошептала она.
Но Мапл не удостоила ее ответом. Она презрительно дернула хвостиком и пошла прочь, к Вороньему дереву, подальше от стада. Там она отрешенно уставилась в темное пространство.
— Справедливость! — усмехнулась она.
— Справедливость, — откликнулся голос Отелло из темноты.
Овцы были растеряны. И снова стали щипать траву. Просто так, из чувства протеста. Они хотели доказать Мисс Мапл, какой прекрасной может быть простая, без всяких рефлексий, овечья жизнь. Только Отелло задумчиво повторял:
— Справедливость. Справедливость!
— Что такое «справедливость»?
Перед Отелло неожиданно появился зимний ягненок, взъерошенный, с нелепым маленьким тельцем, в сравнении с которым голова его казалась огромной. Глаза у него горели любопытством.
— Что такое «справедливость»?
Отелло задумался. Вообще-то разумнее было бы не связываться с этим ягненком. Если он открывал рот, обычно это бывало к беде.
— Что такое «справедливость»?
И все же ему нравился этот ягненок. Это был как раз тот овечий тип, который сбивал с толку свирепого клоуна в цирке. Отелло решил рискнуть.
— Справедливость… — начал Отелло.
Глаза ягненка расширились. Никогда еще черный баран не разговаривал с ним.
— Справедливость… — повторил баран и задумался.
Действительно, что такое справедливость? В зоопарке время от времени овец забирали из загона. Для хищников. Но об этом не говорилось вслух. Забирали не самых слабых, не самых глупых. Любых. Это было несправедливо. А потом Люцифер Смитли купил Отелло для своего номера с ножами. Потому что Отелло был именно таким, каким нужно: черный и выглядел грозно со своими четырьмя рогами. Потому что на черной шерсти не видно крови, когда Люциферу изменяла его дьявольская меткость, которую рекламировала афиша. Это тоже было несправедливо. Потом со Смитли случился удар. Это было справедливо, но Отелло после этого перешел к свирепому клоуну и его зверям, и ему пришлось выделывать на манеже идиотские трюки. Несправедливо! А потом Отелло разозлился, и мерзкий пес клоуна поплатился за все. Это было справедливо,
Отелло вздрогнул, словно его опять ударили, и зимний ягненок, который смотрел на него снизу верх, насторожился. «Думай о следе улитки в траве, думай о времени, которое тебя ждет», — напомнил Голос.
Баран сдержался.
— Справедливость — это когда можешь бродить там, где хочешь, и пастись где хочешь. Когда ты можешь идти своим путем. Когда никто не крадет этот путь у другого. Вот это справедливость!
Зимний ягненок склонил большую голову. Ноздри его шевелились то ли насмешливо, то ли почтительно.
— И они украли у Джорджа его путь? — спросил ягненок.
Отелло кивнул:
— Да, путь в Европу.
— Но, может быть, Джордж хотел отнять этот путь у кого-нибудь другого, и они сражались. Тогда это было бы справедливо!
Отелло был поражен умом зимнего ягненка. И задумался.
— Джордж ни у кого ничего не крал, — заявил он уверенно.
— А, может быть, крал, — возразил зимний ягненок. — Может быть, он не мог иначе. Иногда приходится красть, если тебе никто не дает по доброй воле. Кто виноват, если тебе никто ничего не дает добровольно?
— Длинноносый! — ответил Отелло, не раздумывая ни секунды.
— Длинноносый? — переспросил ягненок. — Почему?
Отелло вновь погрузился в прошлое и уже не слышал вопроса. Он смотрел сквозь решетку и видел другие решетки. И потом — снег. Первый снег в его жизни. Но вместо того чтобы удивляться, он вынужден был скакать перед клоуном и вытаскивать у него из кармана платок. А потом клоун споткнулся. Просто так. Дети в теплых шапках и куртках засмеялись. Отелло знал, что клоуну нравится, когда над ним смеются.
Пинок, который Отелло получил от клоуна, когда тот поднялся, был очень ощутимым.
— А почему овцы работают в Рождество? — спросил детский голос. — Это несправедливо!
Женщина засмеялась:
— Конечно же, это справедливо. Бог создал животных, чтобы они служили людям. Так устроен мир.
Отелло гневно фыркнул. Так был устроен мир! Рядом с ним сопел несчастный зимний ягненок, комичная имитация его гнева. Ягненок вдруг дерзко взбрыкнул и, выписывая коленца, поскакал по лугу. Отелло огляделся.
Горизонт был розов, как нос мартовской овцы. Но Отелло разглядел черный силуэт, двигавшийся со стороны деревни. Он стал всматриваться. Через пару мгновений в утреннем тумане появилась отара. И на ее фоне четко выделялся высокий силуэт человека в широкополой шляпе. Габриэль вел свое стадо на их луг.
8. Зора идет в разведку
Вспорхнула белая бабочка-плясунья, лоскуток ветреного шелка. А шелк был выткан из гусениц, из целого стада раболепных червей. Все хотят быть белыми, чистенькими и все же не могут вынести этой белизны, она их угнетает. Поэтому и красят свои одежды. Но наедине с собой человек остается нагим. А вещи его предают. И он предает вещи.