Гленнкилл
Шрифт:
— Люди так делают иногда, — сказал Фоско. — Они смотрят на мир и решают, что больше не хотят жить.
— Но, — проблеял Моппл, — хотеть и жить — это одно и то же.
— Нет, — сказал Фоско, — у людей иногда бывает по-другому.
— Не слишком-то это разумно, — сказал Моппл.
— Разве? — спросил Фоско. — А ты почем знаешь? Я здесь уже несколько лет. И я понял, что иногда не так-то просто решить, что умно, а что нет.
Ему никто не стал возражать. Овцы молчали, пытаясь переварить услышанное. Внизу, в зале, Бесс уже закончила свою исповедь, и люди испуганно загалдели,
Зора подняла голову.
— А как же волк? — спросила она.
— Волк — внутри, — ответил Фоско.
— Он что, как пропасть? — спросила Зора. — Как это — пропасть внутри?
— Да, пропасть внутри нас, — подтвердил Фоско.
Зора задумалась. Упасть в пропасть — это понятно, это можно себе представить. Но упасть в глубину себя?
Она потрясла головой.
— Нет, это не для овец, — сказала она.
— Да, — подтвердил Фоско, — это не для овец.
Мисс Мапл задумалась. Склонив голову набок, она растерянно встряхивала ушами.
— Все выяснилось, — сказала она наконец. — Идем домой.
Овцы попрощались с Фоско, который понимал тайный смысл вещей и по праву из года в год получал звание самой умной овцы Гленнкилла, и направились к выходу. Первым шел Отелло, потом Зора, за ней Мапл и наконец Моппл Уэльский. Он уже хотел выскочить наружу, но чья-то мощная рука придержала дверь и тихо закрыла ее перед самым его носом.
Моппл остался в вонючем пабе. И замер.
Мясник с бледным трясущимся лицом, прищурившись, сидел прямо перед ним. От колес его кресла несло резиной. Моппл растерянно огляделся по сторонам. На этот раз бежать было некуда. Он был в ловушке.
— Это ты, — сказал мясник опасно тихим голосом, — ты?..
Моппл Уэльский дрожал, как лист на ветру. Всякая плоть — трава.
Хэм протянул руку вперед, словно хватаясь за воздух. Моппл отпрянул. Он подумал, что вот сейчас рука Хэма оторвется и набросится на него.
Но Хэм только кивнул ему чуть ли не с уважением.
— Теперь я понимаю, — сказал он. — Теперь я знаю, что заслужил это. Я должен был заметить, что ему плохо. У него не было других друзей, да и я, как оказалось, тоже им не был.
Моппл смотрел на мясника расширенными от страха глазами. Пятерня мясника сжалась в кулак перед его носом.
— Но я ничего не замечал, — продолжал мясник. — Я просто смотрел в другую сторону. Равнодушие! Вот что Джордж не переносил в людях.
Рука мясника задрожала. Мопплу стало дурно.
Внезапно дверь открылась.
Мясник молчал и смотрел на Моппла слезящимися глазами. Руки безжизненно лежали у него на коленях.
Прошло какое-то время, пока Моппл понял, чего ждет мясник.
Густой и нежный, как замша, ночной воздух струился в ноздри. Моппл Уэльский был свободен.
Инспектор Холмс с отчаянием наблюдал, как на подиуме само собой раскрывалось его дело. Значит, самоубийство. А лопатой его проткнула та седая женщина. Он бы никогда не догадался. Теперь, задним умом, он понимал, что это не так уж и невероятно. Одинокий старик с придурью, брак распался, дочь далеко. Обычное дело. Но понять это все же было трудно.
Вежливое покашливание отвлекло
Рядом с Холмсом стоял человек, одетый в темное. Невзрачный. Именно так. Один из тех, внешность которого очень трудно описать свидетелям уже через пять минут после преступления.
— Мою бордер-колли зовут Мэрф, — сказал мужчина.
— А-а, — протянул Холмс, — а я-то уж подумал. Чего вам еще надо? Я же оставил вас в покое, как договорились.
— Бесспорно. Мы в самом деле потрясены вашей способностью ничего не предпринимать.
— Что вы скажете об этом? — спросил Холмс, кивнув на сцену, где седовласый мужчина заканчивал выступление.
Невзрачный пожал плечами.
— Нас это не касается. Да и вас, кажется, не особо касается, не правда ли? Но может быть, вы захотите хоть раз раскрыть настоящее дело? Самостоятельно?
Мужчина положил на стол видеокассету, рядом с бокалом. Бокал снова был наполовину пуст.
— Берите же, — сказал мужчина. — И выясните все про этого Маккарти. Вашей карьере пойдет на пользу.
Когда Холмс запихнул кассету в слишком тесный для нее карман пиджака, рядом уже никого не было. Ну и что? На вопросы он все равно отвечать бы не стал. Холмс опустошенно уставился на стол, где реклама на картонной подставке под пиво обещала благодаря «Гиннессу» славу и величие. У него внутри появилось странное чувство, но это не было связано с делом Гленна.
Это было связано с его жизнью. С его работой в полицейском участке, куда ему совершенно не хочется возвращаться.
Бокал с «Гиннессом» он оставил на столе полупустым.
23. Хайде отстаивает свои права
Ребекка думала об отце. Почему он выбрал такой конец? Почему устроил такой переполох в деревне? Она тяжело вздохнула.
Овцы собрались у пастушьего вагончика, как в старые добрые времена. Но с книжками про Памелу было покончено. Вместо книг были шуршащие газеты с большими страницами из тонкой бумаги. Самым удивительным было то, что там рассказывалось про Джорджа, про Бесс и даже про их выступление на конкурсе. Хотя Ребекка знала больше, чем было написано в газетах. Потому что разговаривала с Бесс. А Бесс уже уехала из Гленнкилла, решив посвятить остаток своей жизни добрым делам на каком-то острове.
Больше всего овцам понравилась история «Овцы обнаруживают правду». Там даже поместили фото, на котором были изображены Мапл, Моппл, Отелло и Зора на сцене «Бешеного кабана». Маленькие, серые, без запаха, но вполне узнаваемые. Ребекка держала газету прямо перед ними, чтобы они могли хорошо разглядеть, а Моппл попробовал даже оторвать уголок. С тех пор картинки можно было разглядывать только с безопасного расстояния.
Была еще фотография Джорджа. Он стоял на лужайке с ягненком на руках и выглядел очень молодо. (Клауд утверждала, что ягненком на фотографии была она, но ей никто не верил.) И Бесс — в летнем платье, тоже очень молодая, с сияющими глазами. «Смертельный роман» — так называлась эта статья. А на фотографии к статье «Осквернен труп из-за любви» Бесс была уже старой, какой знали ее овцы, с крахмальным воротничком и каменным лицом.