Глиняный конверт
Шрифт:
Озлилась богиня Иштар, не удалась ее месть, унизил ее Гильгамеш. Энкиду стал насмехаться над богиней:
«Если бы я мог достать тебя, то и с тобой поступил так же, как с быком», — и кинул в нее рога быка.
Рассердилась Иштар на Энкиду, захотела она отомстить за смерть быка, за насмешки, и послала она страшную болезнь Энкиду и обрекла его на гибель. Ослабел Энкиду, лежит на постели, и снятся ему тревожные сны.
Лишь только заря занялась на небе, проснулся Энкиду и сказал Гильгамешу:
«Смерть покорила меня. Никогда я не сяду рядом
Шесть дней и шесть ночей сидел Гильгамеш над Энкиду:
«Энкиду, друг мой, брат мой! Пантера пустыни! Вместе с тобой мы победили Хумбабу, убили быка. А теперь ты лежишь неподвижно. Что за сон овладел тобою? Потемнело твое лицо, и не слышишь ты моих речей!»
Тронул Гильгамеш сердце Энкиду, а оно не бьется, глаза не открываются. Закрыл покрывалом Гильгамеш тело друга и горько заплакал. Недвижим мертвый Энкиду, никогда не встанет он, не пойдет с Гильгамешем совершать подвиги.
— И все, конец сказке? — взволнованно спросил Наби-Син.
— Нет, Набия, еще не конец. Захотел Гильгамеш узнать у богов тайну жизни и смерти и осчастливить людей, сделать так, чтобы никто больше не умирал. Пошел Гильгамеш по свету до самого края земли, не побоялся он пройти сквозь гору мрака, наполненную чудовищами, пересек страшное море мертвых и достиг, наконец, острова богов.
— И они открыли Гильгамешу секрет жизни?
— Нет, Набия. Боги сделали человека смертным, а вечную жизнь оставили для себя. Но узнал Гильгамеш тайну богов: глубоко на дне морском растет волшебная трава. Не дает она вечной жизни, но тот, кто ее ест, становится молодым.
И пошел Гильгамеш искать чудесную траву. Пришел он на берег моря, привязал к ногам тяжелые камни и опустился на дно морское. Растет там трава с колючими шипами, как терновник. Все руки поранил Гильгамеш, срывая траву. А потом он отвязал камни и поднялся вверх. Радостно пустился он в обратный путь, спрятав волшебный кустик. Не попробовал его Гильгамеш, бережно нес он подарок в Урук — хотел осчастливить всех людей. Долго шел он по пустыне, раскаленной солнцем. Зной палил, жажда томила. Увидал Гильгамеш водоем и решил искупаться в нем. Осторожно положил Гильгамеш волшебную траву и погрузился в прохладную воду.
Но змея выползла из норы и утащила чудесный корень. С тех пор змеи меняют кожу и молодеют.
— А что же сделал Гильгамеш?
— А Гильгамеш зарыдал, увидев, что напрасны его труды. С пустыми руками пошел он домой.
И вот уже виден Урук, его высокие стены и город прекрасный. И вспомнил Гильгамеш, что сделал он для родного города: возвел стены, построил храмы, разбил сады. Много добрых дел и мужественных подвигов совершили Гильгамеш и Энкиду для счастья людей. И тогда понял Гильгамеш, что память о людях живет в том добре, которое они творят.
Смертен человек, но вечно живут его добрые дела, — так закончил Рибамили сказание о Гильгамеше.
Наби-Син горящими глазами смотрел на старого рулевого.
Прошло еще несколько дней. Наконец вдали, на холме, показался большой город.
Наби-Син опять
— Это Мари?
— Мари, сынок, Мари, — ответил рулевой. — Скоро сойдем на берег. Увидишь, какие там храмы, какой большой дворец.
— Неужели лучше, чем у нас в Бабили? — удивился Наби-Син.
— Не то что лучше, но тоже хорош.
— Отец, смотри, Мари! — радостно сказал Наби-Син подошедшему к ним отцу.
— Да, Набия, это Мари. Слава Мардуку, окончен наш долгий путь.
— Отец, кто правит Мари? Царь? Как его зовут?
— Зимрилим.
— Он такой же сильный, как Хаммурапи? И все его боятся?
— Ну нет, — улыбнулся отец. — Хаммурапи — самый могущественный царь на земле. Недаром его называют «царем четырех стран света». Он покорил все города на юге и на востоке, разбил Римсина и прогнал его из Ларсы, заставил царя Ассирии платить дань.
— Я знаю, — сказал Наби-Син, — мы в школе читали:
Хаммурапи царь, могучий воитель, Сокрушитель своих врагов.— Это верно, Набия! Ты хорошо помнишь то, что учил в школе, — похвалил сына Белидинам. — А было время, когда вавилонские цари платили дань Римсину. Но Хаммурапи одолел его. Кто почитает богов Мардука и Шамаша, тому они во всем помогают.
— И Зимрилим платит дань Вавилону?
— Нет, Зимрилим сам себе хозяин!
— А если Хаммурапи будет воевать с Зимрилимом, кто победит? Хаммурапи?
— Ну, этого никто не знает, — усмехнулся отец. — Только жрецы-прорицатели, которые гадают на печени овцы, могут предсказать будущее.
— Гадают на печени? — удивился Наби-Син. — Как это?
— Я не знаю, Набия! Я же не жрец. Довольно говорить об этом. Пока еще никто не воюет. Смотри лучше на берег, мы подъезжаем к городу.
Предвидя конец пути, гребцы налегали на весла, рабы напряженно тянули ладьи на бечевках. Суда шли быстрее, чем обычно. И вдруг за поворотом реки показался город, совсем уже близко. Вскоре они прошли мимо окраины с маленькими глиняными домиками, хорошо были видны узкие, кривые улицы, пыльные, грязные, с кучами мусора около домов.
«Совсем, как у нас в Бабили в бедных кварталах», — подумал Наби-Син.
Вот и пристань. Она была значительно больше той, где проверяли документы, и очень много судов стояло у причалов. Тут и узкие, длинные ладьи из тростника, и плоские калакку, и круглые гуфы, обшитые кожей, и деревянные плоты. Одни стояли готовые к отправке, полные груза, другие пришли с севера й с юга, и грузчики выносили из судов привезенные товары. На берегу лежали мешки, тюки, сосуды с вином и маслом. Стоял такой шум и гомон, что с трудом можно было разговаривать. Купцы, грузчики, рабы, чиновники суетились, бегали с места на место. У Наби-Сина зарябило в глазах.