Глобалия
Шрифт:
Она уже готова была погрузиться в отчаяние, когда, примерно неделю спустя после того знаменитого разговора с Уайзом, перед ней вдруг открылись новые, неожиданные возможности. Однажды утром на ее мобильный пришло сообщение от однокашницы по Анкориджу. Марта, которая теперь обосновалась в Лос-Анджелесе, звала всех своих бывших соучеников к себе на свадьбу. Кейт никогда не была ее близкой подругой. Вероятно, Марта запросила в пансионате полный список выпускников и разослала всем подряд одно и то же сообщение.
Это приглашение выглядело невероятно. Брак давно стал в Глобалии очень редкой формальностью, и вступали в него, как правило, в более чем почтенном возрасте. Сама идея брачных
По сложившейся традиции, отмечать свадьбу было не принято, гораздо чаще устраивались вечеринки, чтобы отпраздновать развод.
Но от Марты можно было ожидать чего угодно. Она всегда отличалась строптивым, независимым характером и не признавала никаких правил. Ее мать, знаменитая певица, увидела в своей беременности хороший повод для саморекламы. В течение нескольких недель эта новость не сходила с экранов. По слухам, отцом будущего ребенка был прославленный футболист. После родов журналисты ни на минуту не оставляли в покое молодую мать и ее дитя, и певица без стеснения представала перед публикой в самых скандальных позах: то она кормила грудью, то меняла младенцу подгузники. Мало того, она с гордостью заявляла, что пережить опыт естественного деторождения было бы интересно и полезно каждой женщине. Подобное поведение спровоцировало в обществе бурную полемику. Все это послужило прекрасной рекламой для певицы, спрос на ее диски рос с каждым днем. А как только ажиотаж спал, она постаралась поскорее избавиться от Марты, отправив девочку в Анкоридж.
Приглашение оказалось как нельзя кстати. Теперь у Кейт появился повод вырваться из тихого затворничества в Уолдене. Не говоря уже о том, что Лос-Анджелес, расположенный далеко на юге, был гораздо ближе к антизонам. Получив приглашение, Кейт на следующий день посоветовалась с Уайзом, который ненадолго заглянул в ассоциацию. Тот подтвердил, что Лос-Анджелес — особый город, где можно встретить самых разных и самых неординарных людей, в том числе мафиози и тех, кто торгует с антизонами. Это окончательно убедило Кейт в том, что ей следует принять приглашение бывшей одноклассницы и отправиться в Лос-Анджелес.
Девушка прилетела туда накануне свадьбы. Самая большая безопасная зона во всей Глобалии поражала своим размахом. Над городом и его окрестностями были возведены гигантские защитные сооружения: стеклянные купола закрывали целые холмы. Огромная территория Калифорнийского университета, преобразованного в центр повышения квалификации для пожилых людей, целиком уместилась под одним лишь прозрачным сводом. В свое время о нем говорили, как о настоящем чуде архитектуры. Стеклянные конструкции, окружавшие Санта-Монику и Малибу, включали в себя пляжи и прибрежную часть океана.
Своим основанием они уходили в море в нескольких сотнях метров от берега.
Неоспоримым достоинством Лос-Анджелеса был его естественный мягкий климат, так что пушки для разгона облаков почти никогда не приводились в действие. При этом небо над стеклянными сводами было не таким однообразно-голубым, как везде:
На всякий случай перед отъездом Кейт отправила Марте сообщение. Но девушка вовсе не предполагала, что кто-то будет встречать ее в аэропорту. Каково же было ее удивление, когда, выйдя из туннеля антитеррористического досмотра, — генетическая идентификация, рентген, проверка багажа, допрос, — она услышала чьи-то радостные крики и увидела совершенно незнакомую женщину, которая бросилась к ней на шею с криком: «Ты совсем не изменилась!»
Глава 4
— ДЖИН-ТОНИК или скотч со льдом?
На белом сервировочном столике из натурального дерева поблескивала в солнечных лучах целая коллекция стеклянных бутылок, внутри которых мерцали красные, янтарные, рыжевато-коричневые и золотистые жидкости. Это была чистой воды провокация, настоящая выставка ядов.
— Апельсиновый сок, — осторожно отозвалась Кейт и тут же мысленно упрекнула себя в том, что выглядит в глазах подруги неловкой и малодушной.
Но Марта ничего не сказала. Сама она, нисколько не стесняясь, налила себе внушительный стакан виски и с кровожадной улыбкой опустила в него кусок льда, словно бросила живую мышь на съедение пираньям.
— Половина одиннадцатого! — воскликнула Марта, взглянув на часы. — Это у меня первый за сегодняшний день.
И она с нескрываемой нежностью посмотрела на свой стакан.
— Ты и представить себе не можешь, как я рада, что ты приехала.
Кейт сидела в шезлонге на залитой солнцем террасе Мартиного дома. Ей все еще было не по себе от того, как сильно изменилась ее школьная подруга.
Марта приехала в Анкоридж через год после Кейт. Это была белокурая девчушка с тонкими, буйно вьющимися волосами, которые, упорно не желая закручиваться в аккуратные локоны, больше всего напоминали сильно взбитую пену. Казалось, к этой почти белой копне волос подошли бы голубые, как у скандинавов, или, в крайнем случае, зеленые глаза, по цвету напоминающие море. Но вместо этого на лице у девочки сверкали два черных уголька, в глубине которых, сколько ни присматривайся, нельзя было разглядеть ничего, кроме красных огненных искорок. Вся она была под стать этим дьявольским глазам: непокорная, дерзкая, неугомонная. Марта кого угодно могла поднять на смех, то и дело впадала в беспричинную ярость, носилась туда-сюда, убегала, а потом в самый неожиданный момент выскакивала откуда-то, как чертик из коробочки.
И только во сне, когда черные зрачки скрывались за плотно сомкнутыми веками, весь облик девочки дышал покоем и тихим очарованием, словно ее мягкие, нежные кудряшки в эти часы молчаливо заявляли о своих правах.
— Эту историю со свадьбой, — слегка заплетающимся языком объяснила Марта, — с месяц назад придумал мой парень.
Рассказывая, она бурно жестикулировала правой рукой. На каждом пальце сверкало по увесистому кольцу.
— У нас была вечеринка, собралось полно народу. А он взял, влез на стол и объявил, что мы собираемся пожениться. Все на это купились, так что в конце концов мы и сами поверили, что это правда.