Глобальное политическое прогнозирование
Шрифт:
Современная глобализация, генерируя все новые всеохватные планетарные поля и системы коммуникаций, открывает возможность разблокировать международную систему, создать принципиально новые "рынки активности", в которых преимущества прежних гегемонов и монополистов, привязанных к старым правилам игры, автоматически не срабатывают. Всякий новый рынок — это новые шансы для тех, кто не успел реализовать себя в прошлом. В этом смысле наш глобальный мир ни в коем случае не должен быть интерпретирован и организован как экстраполяция уже сложившихся тенденций и балансов сил и возможностей. По-видимому, именно так его стремятся истолковать адепты теории "конца истории", полагающие, что западная модель мироустройства —
Нам следует истолковать будущее прямо противоположным образом: как процедуру открытия качественно новых рынков — полей приложения сил и конкурентных игр, в которых прежние победители не имеют решающих преимуществ. Вместо концепции "открытого общества" — в смысле открытости для беспрепятственной экспансии уже сложившихся гегемонов,— нам надо разработать концепцию "открытого будущего", в котором получат новый шанс те, кто оказался обделенным в настоящем.
Демократически понятая глобализация означает демонополизацию прежних систем и подключение новых участников принятия решений. Эти новые участники привнесут в копилку глобального мира свою инициативу и свои ресурсы и тем самым сделают его и более гибким и динамичным, и более оснащенным. Применительно к разным сферам деятельности и подсистемам глобального мира предстоит разработать свои антимонопольные механизмы и процедуры, исключающие возможность присвоения преимуществ глобализации теми, кто сегодня самоутверждается в роли гегемонов.
Здесь особое значение обретает различие кибернетических и синергетических моделей мироустройства. Согласно принципу необходимого разнообразия (У. Эшби), уровень разнообразия управляющей подсистемы не должен быть ниже, чем у управляемого ею объекта. Этот императив кибернетических моделей приводит к тому, что субъекты управления (в том числе и мировые) стремятся снизить меру разнообразия управляемых ими объектов, по возможности упростить их. Возможно, именно этим в первую очередь объясняются неожиданные инволюционные эффекты и тенденции вымывания сложных моделей более примитивными и варварскими, в особенности в управляемой "периферии мира".
Синергетическая модель связана с переходом от организации сверху (по логике управленческой "вертикали") к самоорганизации. Самоорганизация означает перевод энергии и информации из вертикальных каналов управленческой коммуникации в горизонтальные, соответствующие принципу самодеятельности.
Вероятно, в нашем осмыслении конструктивных моделей грядущего глобального мира нам предстоит заново сопоставить эти альтернативные модели вертикальной организации и горизонтальной самоорганизации. Применительно к глобальному миру первая означает концентрацию управленческого потенциала на верхних этажах мировой пирамиды. Эту тенденцию выражает, в частности, концепция однополярного мира. Такой мир глобализуется, структурируется и интегрируется сверху, на уровне стран-гегемонов, оставаясь рыхлым, фрагментарным и разобщенным снизу.
Вторая, синергетическая модель, предполагающая активное генерирование горизонтальных связей всевозможного уровня и профиля, глобализует мир снизу, а не сверху, не по инициативе заинтересованных монополистов и гегемонистов, а по почину тех, кто заинтересован в разблокировке монополистических структур и открытии возможностей для новых участников стратегической "рыночной" игры.
Идеологией глобализма первого типа является высокомерное избранничество, социал-дарвинизм, деление мира на центр и периферию, на принимающих решения и пассивно следующих им. Идеологией глобализма второго типа является гуманистический универсализм, солидарность и кооперация.
Одно дело — глобализация, выступающая под нажимом сверху, как перераспределение полномочий в пользу "гегемонов", решающих мироустроительные вопросы
Итак, нам предстоит ответить: во имя каких целей мы формируем новый глобальный мир?
Либо мы стремимся сформировать из него единый компактный "объект", управляемый сверху, по старой авторитарной модели, сегодня называемой однополярной, либо мы формируем принципиально новую среду кооперирующихся мировых субъектов, решающих свои проблемы сообща, на основе известных механизмов "демократии участия" и коллективного контроля за принятием и исполнением решений.
В первом случае нам следует ожидать повсеместного отступления демократических практик и идеологий Просвещения и подмены их архаичными сегрегационными практиками. Некоторые симптомы этого нам приходится наблюдать сегодня и в политической, и в экономической области. Во втором случае нам предстоит отработанные в прошлом демократические практики классического модерна поднять с национального на глобальный уровень и тем самым раскрепостить инициативу и энергию человечества в еще невиданных масштабах.
6.5. Континентальный проект информационного общества
Континенту предстоит подхватить эстафету модерна в его лучших образцах и исправить деформации Просвещения, идущие от Моря (Атлантики). Что до сих пор снижало конкурентоспособность Континента в его борьбе с Морем и мешало реализации его колоссального демократического и культурного потенциала?
С позиций информационной теории можно заключить, что ему мешала недоразвитость механизмов, обеспечивающих перевод продукции общего информационного накопления из дескриптивного состояния в прескриптивное, являющееся основой эффективных практик. Две величайшие культуры, образующие полюса грандиозного индоевропейского синтеза — российская и индийская — оказались пасынками модерна. Указывает ли это на ущербность этих культур или на ущербность самого модерна — вот вопрос!
Два обстоятельства облегчили становление западной культуры как технологической в широком смысле слова.
Первое — процесс огораживания поля культуры от фундаментально-универсалистских идей, вытекающих из великой триады Истины, Добра и Красоты. Модерн подверг эти идеи выбраковке с помощью нескольких процедур. Прежде всего — с помощью критериев, с которыми выступил научный авангард (пресловутые принципы опытной верифицируемости и операциональности). Далее, с помощью критериев, которыми вооружился художественный авангард,— конструирование образов не по принципу отражения и сопереживания, а по принципу субъективно-технологического произвола, символизирующего моральную и онтологическую неангажированность художника, его "непричастность" миру. Наконец, с помощью критериев потребительского сознания, которое не проймешь сантиментами,— оно отвергает моральные увещевания во имя вещных наличностей.
В результате всех этих процедур культура стала тяготеть к земному и наличному и соответствующим образом преобразовала свои проекты, сделав их "реалистическими".
Второе обстоятельство связано с тем, что таким образом преобразованная культура сформировала специфический заказ на сугубо инструментальное знание, призванное служить практической пользе. Так с двух сторон осуществлялась подготовка к главному завоеванию модерна: способности переводить дескриптивную информацию в технологическую.