Глобальное потепление

Дубинянская Яна

Детям, разумеется, было пофиг. Завидев море, все четверо мгновенно бросились купаться, через плечо сделав вид, будто просят у мамы разрешения, и Юльке ничего не оставалось, кроме как притвориться вслед, что она разрешает. Издали детские головы и валуны удачно прикидывались друг другом, и отслеживать безопасное купание было непросто. Юлька и не отслеживала. Она и так знала, что все будет хорошо.

Соловки. А вы думали, я не смогу. Ничего подобного, я могу всегда. Сама.

Мне не нужны ничье благословение, одобрение и материальная помощь. Совершенно не обязательно кому-то звонить, кого-то использовать, запускать какие-то странные трудноотслеживаемые схемы. Если я решила вывезти детей на Соловки, то я так и сделала, причем самым простым, легальным, доступным

каждому путем: заработала денег. А что их не осталось ни на что другое, так об этом я подумаю даже не завтра, а через три недели, после смены — и придумаю что-нибудь, куда я денусь.

И нечего говорить, будто это мой выбор, глупый женский приоритет, для которого пришлось, скрепя сердце либо глазом не моргнув, пожертвовать куда более важными и весомыми вещами, ничего подобного. Просто, когда я ставлю цель, все остальное само собой съеживается, отползает на задний план, теряет значение. А когда проявится и актуализируется вновь, мы наведем фокус, разберемся, подтянем хвосты, успеем, догоним, наверстаем, сделаем — и даже лучше, чем было и было бы.

Кстати, блок про «где тепло и хорошо» мне всегда казался самым слабым во всем сценарии, его по-любому надо переделать. Логично писать документалку о тех местах, где удалось не просто пробежаться галопом, а пожить и осмотреться. Да и подобрать локации, наконец.

— Мама!

— Мам!

— Ма-а-ам!

— Купаться иди!

Она подпрыгнула, помахала, кивнула несколько раз; дети завизжали от восторга. Сбрасывая шорты, Юлька снова огляделась по сторонам: побережье изгибалось в оба конца, словно в сферическом объективе, тонким лезвием серебряного песка, россыпью разноцветных валунов, шатрами могучих сосен, белыми, охристыми и кремовыми зданиями отелей и лагерных корпусов. Людей почти не было видно, парадокс Беломорья, о котором рассказывали взахлеб все, кто возвращался отсюда: популярнейший курорт мира ухитрялся оставаться просторным, первозданным, на первый взгляд практически безлюдным. Возможно, мы тут и не встретимся ни разу — не будем уточнять, с кем, — и даже скорее всего, а жаль. Хотелось бы, чтоб он нас тут увидел, чтоб до него дошло. Чтобы знал!..

Хотя по большому счету, разумеется, пофиг.

Стянула через голову топик с ненужным уже, отцепить и сунуть куда-нибудь подальше, кондишеном. И под радостные детские крики неловко запрыгала по валунам, с перехватом дыхания встречая — щиколотками, коленями, бедрами, животом — мягкие и светлые соловецкие волны.

* * *

— Младших оформляем в один этап или в разные?

— В один! — хором сказали Мишка и Костик.

— В разные, — посоветовала Юлька. — Дерутся, вы с ними не справитесь.

— Не беспокойтесь, — улыбнулась лучезарная девушка-администратор. — У нас прекрасные вожатые и надзира… воспитатели. У всех имеется опыт работы и с такими детками… из альтернативных семей.

Ага, с неполноценными, разозлилась Юлька. Откровенно говоря, она с самого начала процесса оформления искала повода разозлиться, однако безупречно отлаженный механизм лагерной системы все никак не давал ей такой возможности. Всюду их мгновенно опознавали, встречали с улыбкой и дежурными вежливостями, нигде не приходилось ждать больше двух минут, печати и штампы сыпались на путевки, словно на конвейере, закарлючки от руки ставились каллиграфически и с доброжелательной готовностью, приветливые лица менялись, передавая детей по цепочке, как эстафетную палочку. Весело и без малейших накладок прокатились все вступительные допросы и заполнения анкет, медосмотры, переодевания в лагерную форму и стрижки (Костику особенно шло, а Славка кривился, хотя ему тоже было ничего), досмотры личных вещей и прочие формальности, дошло уже и собственно до зачисления на этап, а Юлька так и не нашла, к чему придраться. В этой стране умеют отлаживать и запускать механизмы. Их энергию давно пора было развернуть к мирным целям — однако удался этот фокус только глобальному потеплению.

— Хорошо, давайте в один, — мстительно согласилась она.

— Вот

и отлично, — снова улыбнулась лучезарная девушка. — Лагерь Сандормох, двенадцатый этап у старшего, двадцать девятый у младших. Свидания разрешены в любой день, кроме пятницы, с четырнадцати до шестнадцати ноль-ноль. Передачи в соответствии с правилами, у вас в проспекте дан полный перечень, но вообще-то у наших деток все есть. Надеюсь, вашим мальчикам у нас понравится. И малышку отдавайте, когда подрастет.

Марьянка насупилась, тактически отступила под мамино крыло и, дернув крыло за край шорт, горячо зашептала в наклоненное ухо. Юлька вздохнула и улыбнулась:

— Нет, Марьянчик, девочек они не стригут. Но мы с тобой все равно будем жить сами. На свободе.

— А почему это… — завел было Славик.

Мишка и Костик не среагировали: они уже вовсю делили лагерный вступительный талон за номером ноль-ноль-семь, куда более, разумеется, престижный, чем ноль-ноль-восемь. Однако система не давала ни малейшей поблажки: лучезарная нажала кнопку в джунглях оргтехники на столе, в приемной мигом открылась дверь с противоположной стороны и появившиеся оттуда конвойные (а как прикажете?..), не обращая внимания ни на конфликт, ни на что-то еще внешнее, за пределами их компетенции, живо развели новоприбывших по этапам.

Юлька медленно опустила прощально вскинутую ладонь.

— Если в первые дни будут проситься домой, не обращайте внимания, — вполголоса посоветовала лучезарная. — Потом привыкают. Всем деткам у нас очень нравится.

В конце последней фразы прозвучала точка, намек. Юлька встала:

— Спасибо. Если у меня возникнут какие-то проблемы, обращаться к вам?

— Да, конечно, — ее удостоили внеплановой, бонусной улыбки. — Надеюсь, никаких проблем у вас не возникнет.

Разобравшись с лагерным начальством, Юлька отправилась селиться в родительский отель, предусмотрительно расположенный за границей собственно лагеря, в маленькой очаровательной резервации с видом на море; проход на территорию, пояснили ей, был дозволен только в приемные часы, в общем, кроме пятницы. Это мы еще посмотрим, мрачно подумала Юлька, прикидывая на глаз расстояние между прутьями решетки трехметровой высоты, с дизайнерским аналогом колючей проволоки причудливым кружевом по верху. Ничего-ничего, Марьянчик точно пролезет, да и для нас ужас лишнего веса никогда не был актуальным; надеюсь, они же не пропускают через решетку ток. Интересно, кстати, где тут поселился Ливанов и распространяются ли на него, величину, моральный авторитет и далее по тексту, те же самые запреты.

Нефиг, одернула она себя. Ни капельки не интересно.

…Вечерело; Марьянка зевала, хныкала и клевала носом, и Юлька изменила первоначальный план погулять перед сном по окрестностям, минимизировав его до посидеть на балкончике. Балкончик в их номере, являвшем собою крохотное сосредоточение уюта в кремовых тонах, был чудеснейший, полукруглый, увитый то ли виноградом, то ли плющом, в общем, чем-то вьющимся и милым. Здесь стоял круглый столик, созданный для вечерних чаепитий, плетеные кресла, придуманные для созерцания заката, — и Юлька созерцала закат, попивая чай, чего уж тут креативить. Удивительно, насколько хорошо в этой стране умеют подбирать, словно кусочки паззла, мелкие, разноцветные и точные составляющие для счастья, которые в сумме не оставляют тебе других вариантов, кроме как быть счастливым. Странно, что у них самих, если верить Ливанову, это безнадежно не получается.

Впрочем, кто ему до сих пор собирается верить.

По морю широко и медленно перекатывались по спинам волн золотые, розовые и лиловые отблески уходящего солнца. Хотя и уходить оно не спешило, все-таки север, высокая широта, почти что белые ночи. Закат висел и переливался на небе и море, избыточный, подарочный, а может, и включенный в комплекс услуг, предоставляемых туристическо-лагерным комплексом «Соловецкий»: бренд, известный всему миру, прекрасное и счастливое лицо этой страны.

— Ма-ма, — раздалось за спиной, и Юлька обернулась: ну да, конечно, чудесное явление, прелестное дитя. А кто-то, помнится, ужасно хотел спать.