Глобальный человейник
Шрифт:
Тем не менее для них подобие жизни и есть жизнь. Никакой другой «подлинной» жизни они не знают и не имеют. А средства массовой информации так изображают эти фестивали и их участников, что если принимать изображение за чистую монету, то эта имитация жизни кажется потрясающе интересной и полноценной жизнью. Кроме того, само скопление огромных масс людей привносит от себя некоторое возбуждение и иллюзии. Хотя я прекрасно знал цену всему этому, но и я поддался на миг этой иллюзии. Слышалась речь на самых различных языках. Настроение у меня поднялось. «Посмотри, — говорил я себе, — сколько вокруг молодых, весёлых, здоровых и красивых людей! Они оживлённо разговаривают о чем-то интересном для них. Шутят. Смеются. Обнимаются.
Распространённое мнение, будто городская жизнь ведёт к деперсонификации и анонимности общественной жизни, будто люди тут становятся более чужими друг другу, мне показалось на сей раз ложным. «Наоборот, — думал я, — большие скопления людей в одном месте ослабляют психологическую изолированность людей, характерную для нашего времени. Они создают иллюзию коллективной жизни. Хотя люди тут живут всего лишь рядом, не устанавливая устойчивых и глубоких интимных отношений, им кажется, будто они живут вместе. И этого достаточно, ибо и в настоящей коллективности имеет место лишь другого типа кажимость». Умом я понимал, что все это был лишь самоуговор. Но ведь без самоуговора все равно нет ничего другого.
Мы бродили по Раю. Я наслаждался красотами парков и сооружений. И уговаривал себя признать, что жизнь прекрасна. «Что тебе нужно, — говорил я себе. — Работай добросовестно. Оставь чрезмерные претензии. Сделан все, чтобы тебя оставили на основной срок. Потерпи несколько лет. Повысишься в ранге. Будешь больше получать. Женишься. Вот эта Лю — где ты найдёшь жену лучше?! Пусть нет любви. А что это такое — любовь?! Кто знает, может быть, такой любви, какую описывали в книгах прошлого, вообще не было в реальности. Совместная жизнь, совместные заботы и совместные успехи сближают людей сильнее, чем кратковременная и воображаемая любовь. Одним словом, радуйся жизни, как это делают толпы молодых людей, собравшихся здесь со всей планеты!"
Лю рассказывала о себе. После гимназии окончила школу секретарш. В МЦ попала по конкурсу — повезло. Работает тут уже пять лет. Мечтает выйти замуж и создать обычную благополучную семью. За время работы сделала кое-какие сбережения. От родителей кое-что останется. Так что основа для начала семейной жизни есть.
Потом Лю устроила мне допрос, какого мне не делали даже в отделе кадров. От неё я узнал, что в МЦ сделать успешную карьеру за счёт добросовестной работы в качестве оператора (к этой категории принадлежал я) невозможно. Во всяком случае, она не знает ни одного случая, чтобы такой сотрудник поднялся выше старшего в группе или заместителя начальника группы. Карьеру делают за счёт каких-то связей и дел вне МЦ. Главное — надо заставить каких-то влиятельных людей обратить на себя внимание, дать им понять, что ты им можешь быть полезен.
По мере того как Лю излагала свою жизненную концепцию, настроение моё портилось. Возможно, она будет хорошей женой. Не от любви к мужу, конечно, а из холодного практического расчёта. Но теперь это всеобщая норма. Как уверяют идеологи, высшая ступень эволюции брака. Для такого современного брака разработана целая наука. Созданы специальные учреждения, в которых на компьютерах рассчитываются наиболее подходящие партнёры. Печатаются специальные журналы и газеты. Таким был брак моих родителей. Но он оказался таким же непрочным, как
В том, что я сказал, никто не усматривает какую-то ненормальность или аморальность. Это — общепризнанная норма. Меня это затрагивает лишь постольку, поскольку я по природе оказался в каком-то смысле рецидивом прошлого и поскольку я специализировался по XX веку — по последнему веку в истории, когда ещё живы были некоторые иллюзии насчёт человечности и ещё появлялись авторы, критически относившиеся к тому направлению, по которому пошла эволюция человечества. И во мне невольно развилась тоска по прошлому.
От моего праздничного настроения не осталось и следа. Мне стало ужасающе скучно. Захотелось как можно скорее избавиться от Лю. Думаю, и ей тоже стало неинтересно со мной. Стала портиться погода. Мы вышли на площадь, где собралась толпа, не имеющая связи с фестивалем. Шёл какой-то митинг. Я прислушался. Ораторы через усилители выкрикивали лозунги вроде «Долой стариков!», «Остановим старение общества!», «Молодёжь тоже хочет жить!».
Общество стариков
Наше общество давно превратилось в общество стариков. Больше половины западоидов суть люди, которым уже за шестьдесят лет. Можно ли это считать признаком прогресса? Старики, сохраняющие потенции молодых людей, суть не просто старики, они суть самые заклятые враги новых поколений. Их потенции молодых суть искусственные, а не естественные потенции. Это — имитация молодости, а не молодость как таковая. Пусть эта имитация выглядит лучше подлинности, она все равно остаётся имитацией. Она бесплодна во всех отношениях. Она есть искусственное извращение законов природы. Восьмидесятилетний старик, вступающий в сексуальную связь с молодой женщиной на уровне высших достижений геронтологии и сексологии, — это есть качественно иное явление сравнительно с двадцатилетним мужчиной, делающим то же самое на уровне природной естественности, пусть хуже с точки зрения критериев сексологов. В первом случае это спектакль призраков, во втором — жизнь живых. Так обстоит дело и с интеллектуальной, и творческой, и политической, и любой другой формой деятельности людей. Старики уже извратили всю нашу цивилизацию, лишив её естественных основ и навязав ей имитационные критерии.
Процесс старения общества не остановился. Он неумолимо продолжается, переступив все мыслимые пределы. Геронтология добилась выдающихся успехов. Используя технику замены частей тела искусственными и технику пересадки таких частей от других живых организмов, она теперь может продлить жизнь человека до 200 лет, сохраняя при этом потенции молодого человека до 100 лет. Это, разумеется, стоит огромных денег. И далеко не всякий может это себе позволить даже при наличии денег. Лишь очень богатые и важные личности могут воспользоваться этими плодами прогресса. Но круг этих счастливчиков расширяется. А влияние этого фактора на психологию всех прочих людей невозможно ничем ограничить. Жизнь человечества уже отравлена мыслью, что лишь небольшое число избранных будет наслаждаться бесконечно долгой жизнью, а большинство обречено на преждевременную (теперь даже долгая по старым понятиям жизнь выглядит как короткая!) смерть.
Сейчас в ЗС живёт около десяти тысяч человек в возрасте близком к 200 годам, а число столетних превысило сто тысяч. Начала складываться особая сфера жизни сверхстолетних. Слово «старик» в их кругах запрещено. Для них пишутся особые книги и делаются особые фильмы. У них свои клубы, включая ночные, свои курорты, свой спорт, свои чемпионаты, свои фестивали и т.д. Те, кто работает на них и обслуживает их, оплачиваются по крайней мере в три раза лучше, чем соответствующие профессии для прочих. В сферу обслуживания этих людей устремились наиболее талантливые деятели культуры.