Глоток горького горячего шоколада
Шрифт:
Фатиху в жены не напрашивалась, даже о помолвке не заикалась, но когда Ирка навестила и вручила приглашение через два месяца на бракосочетание с Салмадом, слёзы всё же вырвались. Каплан нахмурился, метнул злобный взгляд на друга. Я не поверила своим ушам:
– Как это пойдем раздельно?
Фатих, разгневавшись, покинул зал. Салмад юркнул следом. Ирка ушла с маской безразличия на лице, но я видела - она удивлена не меньше моего. Каплан не пришёл к вечеру. Утром его ещё не было. Днём не появился. Ночь опять провела в одиночестве. Иркин звонок
– Ты как? – взволнованно шептала подруга в трубку.
– Зая, я ничего не понимаю… А почему говоришь так тихо? – растерялась и на миг перевела дух – в груди предательски кольнуло.
– Тань, я… Прости, - также едва слышно сожалела Ирка.
– Салмад признался, а я не могу молчать. Нам бы встретиться, но боюсь, он догадается и не пустит.
– Что случилось? – сорвалась на крик.
– Это насчёт Фатиха... – в трубке повисла мучительная тишина.
– Ты знаешь, где он?.. – Сжала мобильник. Сердце радостно забилось, но подозрительно екало.
– Да...
– подруга вновь затаилась.
– Ир, - протянула, чуть не теряя сознание. – Издеваешься?
– Тань, он… дома, - выпалила последнее слово Ирка.
– Его нет… - сглотнула пересохшим горлом, но тошнотворный ком поднимался выше.
– У себя дома… - приглушённо-шуршащий голос сейчас звучал удивительно хлестко. Будто плеть, вбивающая в нерадивую голову всем давно понятную истину – злобную правду жизни, скрывавшуюся под розовыми очками влюблённости.
– В Измире! С женой...
Каждое слово – удар. Выбивал почву из-под ног, зато появлялось здравомыслие. Больно… Адски... Но без экстренных мер не наступила бы трезвость. Очертания комнаты разъехались, сузились, вновь расширились, покачнулись… Яркость притупилась…
– Что?.. – выдавила, сев на диван. Мраморный замок принцессы рухнул, словно гора песка от молодецкого пинка. Полуобвалившиеся стены осыпались, а столь устойчивые до этого полы проваливались. В трубке послышался далёкий негодующий мужской голос. Салмад что-то бросил Ирке, она ответила едко и в то же время с холодком. Турок возмутился, и раздался звук битого стекла. Молчание оглушило, его сменили быстрые гудки.
Стиснула мобильник дрожащими пальцами и побежала в спальню. Вещи летели в сумку как снегопад на землю. Резко остановилась. Стоп! Что делаю? Здесь ничего моего. Даже трусики – подарки Фатиха. Правда вновь резанула, я отступила в центр комнаты и огляделась: мишура и я на неё купилась. Счастье так ослепило, что не видела очевидного: созданная мною реальность - сомнительна. Будто сомнамбула вышла и, прижавшись спиной к двери, сползла на пол. Гулкие удары крови в висках не давали сосредоточиться. Некогда увиденные эпизоды, услышанные обрывки предложений, фраз собирались в целостную картину. Мир треснул, точно стекло от брошенного камня. Куски звонко ударялись о пол, усеивая мелкими сколом. Каждый со своим названием: надежда… мечта… ожидание… И также хрупки, прозрачны, опасны – неверное движение, и ты поранишься.
Фатих,
Нахлынуло опустошение, за болью наступила апатия. Спустилась в зал, села на диван, откинулась на спинку и стала ждать. Сколько?.. Не знаю... Но, вероятно, долго - ребят привёз Ибрагим, шафер. Каплан уговорил самой не ездить - чужая страна, нравы, да к тому же беременна. Пацаны, чмокнув, побежали в свою комнату. Я словно в прострации гипнотизировала дверь. Ребята ещё раз заглянули. Пожелали спокойной ночи и больше их не видела. Знакомая фигура в светлом, как вспышка в ночи. Вошла в поглощенную сумраком комнату и остановилась напротив меня.
– Скажи это сам… - еле ворочала языком, он будто прирос к нёбу. Некогда родной запах любимого с нотой спирта отвращал.
Фатих медленно уместился на край журнального столика, коснувшись коленом моего – я дёрнулась как от прокаженного.
– Я не хотеть тебя терять, - вкрадчиво отозвался. Даже в потёмках увидела - обросшее щетиной лицо исказилось мукой.
– Та женщина, с которой обнимался в особняке… - мёртво прозвучал мой голос, - бизнес-партнер – твоя жена?
Открытие неприятно осенило, но смиренно жаждала отрицания от своей «мечты».
– Ты нас видеть? – удивлённо прошептал Каплан.
– Она не может иметь детей? – догадка за догадкой, но от этого не легче. Мы как евреи забрасывали друг друга риторическими вопросами, глупо ожидая ответов.
– Как догадаться? – уже ошарашено бросил Фатих.
Я через силу встала:
– Завтра уеду. С детьми… - бессмысленность разговора ощутила, как никогда. Да и терпение на исходе – вот-вот сорвусь на крик.
– Прошу исчезнуть из моей жизни. В ответ клянусь: обо мне никогда не услышишь…
Отвернулась, уйти - Фатих поймал за руку. Нервно одёрнула, но Каплан не позволил избавиться от пут. Огрубел - заломив, рывков притянул к себе:
– Я тебя не пустить, - ожесточенно чеканил в губы.
– Ты мой! Ты родить мне Магди!
Да, мы успели дать сыну имя...
– Я не племенная кобыла, ублюдок, - прошипела в лицо, выплевывая каждое слово. – Если у вас такие забавы: у неё наслаждаться твоими изменами и, как понимаю, давать добро на очередную любовницу, а у тебя покрывать женщин подобно жеребцу осеменителю, это ваши ролевухи. В них участвовать не желаю!
– Ты не понимать!.. – охрипло вспылил Фатих. – У меня тоже не получаться дети. Ты – первый.
– Сожалею себе - оказалась «залётная»! – бушевала не на шутку, горячие ручейки струились по щекам.
– Пусти, скотина, - пнула, что было сил, метясь в пах. Каплан, ослабив хват, взвыл. Я бросилась прочь. Перескакивая ступени, вбежала на второй этаж. Стремительно одолела коридор, благо ребятки в другом крыле и ворвалась в спальню. Захлопнув дверь, упала на постель. Слёзы душили - захлёбывалась солёной влагой, слова не издавались. Мобильник сиротливо лежал на прикроватной тумбе. Но… кому звонить? Родителям? Бывшему мужу? Подруге?