Глоток огня

Емец Дмитрий Александрович

Яре захотелось озорничать.

– Ты меня любишь? – спросила она.

– Ну уж не знаю… – отозвался Ул осторожно, потому что вопрос этот из женских уст всегда опасен и обычно предшествует просьбам.

– Тогда возьми меня на руки! – потребовала Яра.

– Сейчас! Только жеребца немножко на ручках подержу! – сразу согласился Ул, отталкивая морду Цезаря, который попытался снять с него зубами скальп.

Яра засмеялась. Примерно такого ответа она и ожидала. Приятно, когда ты можешь предсказать реакцию собеседника в восьми случаях из десяти.

В этом есть какая-то надежность.

Закончив с Цезарем, Ул подошел к Яре и, хотя она уже не помнила о своей просьбе, подхватил ее на руки.

– Ну? И каково держать меня на руках? Не правда ли, несказанное счастье? – спросила Яра.

– Ты легкая, как облачко в небе! – сказал Ул.

Яра хмыкнула:

– Сомнительный комплимент.

– Почему?

– Вас в школе не учили, что средний вес облака восемьсот тонн? Даже самое маленькое облачко – это уже тонн сто. Так что, молодой человек, мне ваши намеки непонятны.

Ул осторожно опустил ее и, неуклюже переминаясь, положил ладонь на ее живот – еще такой маленький, что никто в ШНыре ни о чем не подозревал.

– Как он? Слушается маму? – спросил Ул тихо.

Яра погладила его по руке:

– Пока слушается.

– А ты его как-нибудь уже воспитываешь?

– А то, – сказала Яра серьезно. – Разговариваем с ним. Вчера вон альбом с живописью смотрели. Потом капусту соленую ели. Причем альбом ему, кажется, меньше понравился.

Ул одобрительно кивнул.

– Может, почитать ему «Кодекс шныра»? – предложил он.

Яра в первую секунду по инерции засмеялась, а потом, с некоторым опозданием поняв смысл, заглянула Улу в глаза.

– Зачем это? Думаешь, он не сможет остаться? – спросила она резко.

– Почему не сможет? Я этого не говорил! – возмутился Ул. Но все же, ощутив, что тема опасная, больше к ней не возвращался. Вместо этого шепнул: – Будет мальчик!

– А если не мальчик? – обеспокоилась Яра, предпочитавшая рассматривать все варианты.

– Не мальчик? А кто тогда? – искренне удивился Ул.

Яра легонько постучала пальцем по своему животу.

– Ну мало ли. Хомяк какой-нибудь. Всякие бывают неожиданности, – сказала она уклончиво.

Внезапно в узкое, идущее вдоль всей пегасни окно кто-то постучал. Ул и Яра увидели огромный горшок, таращившийся на них блестящими пуговицами. Чтобы заглянуть в стекло, Горшене приходилось пригибаться. В неморгающей неподвижности пуговиц и во всей фигуре Горшени было что-то торжественное, немного жуткое.

– Он от нас чего-то хочет, – прошептала Яра – и не ошиблась, потому что длинный палец Горшени шевельнулся, маня их за собой.

Когда они вышли из пегасни, гигант сделал два огромных шага и оказался прямо перед ними.

– Горшеня пойдет – вы догоняйте! – сказал он.

– Куда? – спросил Ул.

Не отвечая, Горшеня повернулся и, не оглядываясь, направился к ШНыру. Он шел напролом, по снегу, и Ул с Ярой, увязая, догоняли его с огромным трудом. У них-то не было таких ходуль. Ишь ты, бредет, как аист по болоту, и ничего ему.

Горшеня

прошел мимо заднего крыльца ШНыра, ведущего на кухню. В кухне что-то грохотало. Яростно гремели котлы. Из дверей вырывался пар. Жалобно попискивал недоубитый Гоша. Можно было подумать, что Суповна, как Баба-яга, заталкивает его в котел, а он расставляет ручки и ножки – сопротивляется.

– Завтрак готовят! Опять небось чего-то не купили! – сказал Ул.

Яра сжала ему руку. Ей было тревожно. Горшеня дошел до угла ШНыра, где из снега торчал низенький квадратный сруб. Ул видел его и прежде, но никогда им не интересовался, считая, что это старый колодец. Горшеня наклонился и рывком поднял отяжелевший от сырости деревянный люк. Они увидели начало железной лестницы. Придерживаясь за раскисшие края сруба, Ул осторожно заглянул. Многие перекладины лестницы выглядели ржавыми.

– Горшеня лезет. Вы лезете, – сообщил великан и начал решительно втискиваться в колодец.

– А мы не того? Высоко же! – спросил Ул, тревожась за Яру.

– Устанете – разжимайте ручки и падайте. Горшеня будет глотать!

– Лучше не надо! – вежливо отказался Ул.

Горшеня уже спускался. Несмотря на огромные свои размеры, делал он это ловко, точно паук, чаще всего даже не хватаясь за перекладины, а просто упираясь в стенки колодца. Ул и Яра следовали за ним. При этом Ул больше волновался за Яру, чем спускался сам, и Яру это сердило.

– Ты можешь что-нибудь одно: или меньше беспокоиться, или на пальцы мне не наступать? – спросила она.

Наконец лестница закончилась, и они оказались в узком ветвящемся тоннеле. Прикинув, как тоннель идет по отношению к зданию ШНыра, Ул определил, что эта система ходов принадлежит все к тем же шныровским подземельям. Несмотря на низкий потолок, Горшеня повсюду протискивался, хотя кое-где ему приходилось пригибаться. Все освещалось факелами. Некоторые из них послушно зажигались и гасли, когда они проходили. Другие шипели, чадили и потрескивали, третьи давно уже ухитрились прогореть, и теперь там и факела вовсе не было, а вспыхивал прямо воздух, и, если кто-то, вовремя не угадав это место по кольцу в стене и по черному нагару на потолке, попадал в пламя головой, то винить уже мог только себя.

– Магия стареет. Дает сбои. Среди же современных шныров нет таких, у кого хватило бы способностей все тут наладить, – сказала Яра, вовремя ныряя под очередной такой факел, едва не оставивший ее без волос.

– Белдо надо сюда пригласить. И Мокшу Гая. Только фигуса с два они сюда попадут, – буркнул Ул.

Он следовал за Горшеней, вспоминая часто звучавшие слова, что «это не у ШНыра есть подвал, это у подвала есть ШНыр». Они долго петляли. В одном месте Улу и Яре пришлось прикасаться к стене нерпью, чтобы пройти насквозь. Горшеня же как-то прошел и без нерпи. Причем как именно он это сделал, осталось тайной, потому что Ул с Ярой увидели его уже на той стороне.