Глоток перед битвой
Шрифт:
Энджи взяла меня за руку, и мы приблизились к Дэвину. Не произнеся ни слова, он коротко кивнул каждому из нас.
Священник завершил заупокойную молитву и в последний раз склонил голову. Никто не последовал его примеру. Было в этой всеобщей неподвижности какое-то странное отчужденние, что-то опасно фальшивое и неестественно тягостное. Толстый серый голубь, быстро-быстро махая короткими крылышками, пролетел в тишине погожего утра, а потом ее нарушил треск и скрип гроба, опускаемого в черный прямоугольник могилы.
Обе группы пришли в движение одновременно, подавшись
Потом чернокожий парень на шаг придвинулся к могиле. Сосия на долю секунды промедлил и, чтобы компенсировать это, вынужден был сделать не один шаг, а два. Паренек принял вызов, и на могильном холмике оба оказались одновременно, да и держались они совершенно одинаково — не поворачивали шеи и смотрели прямо перед собой.
— Молчать. Всем молчать, — услышал я шепот Дэвина.
Паренек наклонился, присел на корточки и поднял из небольшой кучки цветов, лежавшей у его ног, белую лилию. Сосия сделал то же самое. Протягивая руки через могилу, они взглянули друг на друга. Стебли лилий не согнулись. Оба держали цветы, не бросая их вниз, в вытянутых руках. В чем заключался смысл этого единоборства, знали только они сами. Я не заметил, кто первым разжал пальцы, но внезапно лилии почти невесомо опустились в могилу, на крышку гроба.
Потом оба отступили на два шага назад.
Теперь пришел черед подчиненных, которые — в зависимости от того, на какой ступени иерархии находились, — более или менее точно скопировали действия своих вожаков. Чем ниже был их уровень, тем меньше времени тратили бандиты, чтобы схватить лилии и швырнуть их вниз, в могилу, лишь на краткое мгновение задерживаясь, чтобы взглянуть в глаза друг другу и продемонстрировать свою неустрашимость. Я слышал, как полицейские у меня за спиной перевели дух.
Сосия, молитвенно стиснув ладони, уставившись неведомо куда, вернулся на прежнее место у края могилы. Паренек стоял в противоположном конце, упершись зонтом в землю, а взглядом — в Сосию.
— Ну что, теперь можно говорить? — спросил я Дэвина.
— Да на здоровье, — пожал тот плечами.
— Что за чертовщина тут творится? — осведомилась у него Энджи.
Дэвин улыбнулся. При взгляде на его лицо возникали мысли даже еще менее приятные и отрадные, чем при виде черной прямоугольной ямы, в которую сыпались белые лилии.
— Что творится? — переспросил он. — Скоро начнется резня, каких еще не видал город. Пожар в Коконат-гроув скоро покажется нам всем детскими игрушками по сравнению с этим.
Кусок льда размером с бейсбольный мяч прополз по моему телу где-то в области поясницы, а струйка холодного пота скатилась по виску.
— Особенного дружелюбия не замечается, — сказал я.
— Ты отстрелил ногу его помощнику и любимчику, — отозвался Дэвин. — Сосия взбешен до последней степени.
— До такой, что решится пристукнуть меня? — Это мне далось непросто, но я продолжал выдерживать давящий взгляд, красноречиво заявлявший, что песенка моя спета.
— Вне всякого сомнения, — сказал Дэвин.
Ох уж этот Дэвин — что на уме, то и на языке.
— И как быть в такой ситуации?
— Я бы предложил лететь в Танжер. Сосия тебя и там достанет, но, по крайней мере, хоть сможешь сказать, что мир повидал. Впрочем, ходит слух, что сначала он намерен с тобой поговорить. — Он пошаркал ногой по жесткой густой траве. — Похоже, ему кажется, что у тебя имеется что-то очень важное для него. — Дэвин приподнял ногу и отодрал приставшие к подошве травинки. — Что бы это могло быть, Патрик?
Я пожал плечами. Сосия по-прежнему не сводил с меня глаз, где душевного тепла было не больше, чем в замерзающей проруби.
— Понятия не имею. Кто-то ввел его в заблуждение.
— Ну, да это и неважно. Все равно будет стрельба. Я слышал, он не из тех, кто кончает одной пулей. Сосия, продлевая себе удовольствие, не любит торопиться и жертв своих подстреливает, подранивает а добивает через полчасика после того, как несчастный начнет умолять об этом. Большой гуманист. — Дэвин переплел пальцы и хрустнул суставами. — И все же, с чего он взял, что ты располагаешь чем-то нужным ему?
Энджи крепко стиснула мою ладонь, а другая рука — теплая и чуть влажная — оказалась чуть ниже моего плеча.
— Что это за малый с зонтиком? — спросила она.
— Я-то считал вас обоих детективами, — отвечал Дэвин.
«Малый с зонтиком» теперь повернул голову и, проследив направление взгляда Сосии, тоже уставился на меня. Я чувствовал себя плотвичкой, которую занесло в бассейн с двумя акулами.
— Нет, Дэвин, мы еще только учимся. Скажи, кто он такой.
Тот снова хрустнул пальцами, вздохнул и ответил с благодушием человека, который, растянувшись в гамаке, пьет пиво:
— Это сын Дженны.
— Кто-кто? — переспросил я.
— Я вроде бы не заикаюсь. Сын Дженны Анджелайн. Главарь банды «Ангелы мщения».
Анджел-авеню [3] проходит по самому центру черного Дорчестера. Здесь даже средь бела дня на красный свет не останавливаются.
— Он тоже точит на меня зубы? — спросил я.
— Насколько мне известно, обозлен, но не так сильно, — ответил Дэвин.
— Сосия — его отец? — спросила Энджи.
Детектив Дэвин окинул взглядом сначала их, потом нас. Потом кивнул:
3
Анджел-авеню (Angel avenue) — проспект Ангелов (англ.).