Глоток страха
Шрифт:
—А он в нее был безответно влюблен. И то ли хотел
так привлечь ее внимание, то ли, что вероятнее, уберечь от опасности, напуганный слухами о «книжных убийствах». Ведь это была именно сумка-книга.
—Ух ты, — сказал Двинятин. — Выходит…
— Да, — печально кивнула Лученко. — Выходит, если бы я не нашла и не отдала ей сумку, Вероника
—Да я не то хотел сказать! — вскинулся Андрей. — А наоборот… Ведь он догадался об опасности, что эта сумка может ее убить. Значит, сильно любил.
— Я вообще многое сделала неправильно, — вздохнула Вера. — Не надо было мне отдавать Самохвалова Черному Абдулле. Надо было ментов подключать. Тогда ничего этого, страшного, в подвале не случилось бы…
— Верка, что ты вечно хочешь быть святее Папы Римского! — возмутилась Даша. — Он от правоохранителей один раз сбежал, мог и еще раз сбежать.
— Все, — сказала Вера. — Устала рассказывать.
— Отдыхай, — сказал Андрей. — А хочешь, я за тебя отвечу еще на один вопрос? Вот почему надо было на объявление о карнавале звать всех, если ты знала точно, кто убийца? Ответ: чтобы его не спугнуть. Ведь он в качестве бармена наверняка слышал все ваши разговоры там, в кафе. И знал, что подозревают многих. Значит, надо было всех звать, чтобы он не заподозрил подвоха. А Ересь со своей идиотской книгой здорово тебе пригодилась: ведь маньяк возбудился именно при виде книги в ее руках!
—Я всегда знала, что ты не только красивый, но и умный, — Вера погладила его по щеке.
Снова в купе наступила тишина. Каждый из четверых путешественников задумался о своем. Но время от времени они поглядывали на Веру Лученко, не переставая удивляться тому, как работает ее удивительная голова.
Вера сидела, прикрыв глаза и откинувшись на подушку. Абдулов и его команда, наверное, уже наказали убийцу Вероники. Израненного, но все еще живого, они облили его бензином и сожгли. Иначе боксер не поступит: кровь за кровь.
Затем он пригласит
Официальная версия, что серийный маньяк сбежал в Европу, подтвержденная польскими службами, так и останется на бумаге. Рина Ересь вернется в столицу в новом амплуа вампирши. Она будет без устали бегать по всем телеканалам, газеткам и журналам, навязывая им себя в качестве «жареной» новости. Когда ее перестанут приглашать, она все-таки напишет свою книгу, найдет издателей и напечатает. Презентацию покажут по телевидению, и ровно через неделю книгу вместе с автором забудут.
Кармен увезет тело мужа в Москву. Там его похоронят со всеми заслуженными почестями.
Олаф после окончания дела заберет из милиции свой раритетный казацкий кинжал и положит на самое почетное место в своей коллекции. Он будет им особенно гордиться и показывать всем желающим. Еще бы! Ведь им убили его учителя, гениального Ветрова…
Поезд стремительно уносил их прочь из Львова, подальше от фестивальной суеты, от страшных событий и от людей, не имевших к ним теперь уже никакого отношения. За окнами сгущалась зимняя ночь. Снежинки липли к стеклу неясными силуэтами, как холодные прощальные поцелуи Снежной королевы, которая напоследок накрылась сине-фиолетовым бархатом неба. Лунная чаша лежала на боку, из нее высыпались крохотные осколки звездной алмазной пыльцы. И где-то у края небесной скатерти угадывалась лужица Млечного Пути, разлитая из кастрюли Большой Медведицы.
Ночь стояла над поездом — прекрасная, таинственная, колдовская. Те пассажиры, кто не спал, смотрели в окна вагона, и кое-кто из них вспоминал, что такую же зимнюю ночь уже описал когда-то Гоголь.
А лучше его описать и невозможно.