Глубина [сборник]
Шрифт:
– Ты мечтал, что виртуальность изменит мир. Сделает его чище. Даст людям доброту и силу. Терпел то, что возмущало тебя, улыбался тому, что раздражало…
Неудачник протягивает руку, кладет на наши с Викой сцепленные ладони.
– Ты верил в миг… один-единственный миг, искупающий все грехи и ошибки. Я убил эту веру.
Мне даже смешно слушать его слова. Неужели он и впрямь так считает?
Неужели я так думал?
– Не в глубине дело, Неудачник, – говорю я. – Не в этой глубине.
Он
– Помнишь зеркальный лабиринт, Леонид?
Конечно, помню…
– Глубина дала вам миллионы зеркал, дайвер. Волшебных зеркал. Можно увидеть себя. Можно глянуть на мир – на любой его уголок. Можно нарисовать свой мир – и он оживет, отразившись в зеркале. Это чудесный подарок. Но зеркала слишком послушны, дайвер. Послушны и лживы. Надетая маска становится лицом. Порок превращается в изысканность, снобизм – в элитарность, злоба – в откровенность. Путешествие в мир зеркал – не простая прогулка. Очень легко заблудиться.
– Я знаю…
– А я и говорю с тобой лишь потому, что ты знаешь. Я тоже хотел бы стать твоим другом, Леонид.
Он грустно улыбается, прежде чем добавить:
– Но это была бы очень странная дружба…
– Чужой и русский – братья навек? – интересуется Вика.
Значит, Неудачник не убедил ее. Ни в чем. Для нее он – человек, хитрый хакер, морочащий всем голову…
Мне невесело. Но я говорю:
– Я не спрашиваю, кто ты. Веришь, нет, но мне это – все равно… Пришелец со звезд или из другого измерения, машинный разум… Но ты все равно знаешь больше, чем мы. Скажи, что будет?
– Смотря в какое зеркало смотреть, дайвер.
– Тогда я буду выбирать, Неудачник. Очень придирчиво. А теперь – уходи.
Он отводит руку от наших ладоней.
Секунду ничего не происходит. Потом стена за его спиной начинает гнуться, скручиваться в воронку.
Неудачник делает шаг назад. В сияющий туннель, уходящий в непознанное. К голубому солнцу, под которым вьются оранжевые ленты. В свой мир.
Его тело дрожит, расплываясь. Каскады разноцветных искр срываются с кожи. На мгновение мне кажется, что я вижу – вижу того, кто приходил в наш мир.
Но скорее мне просто хочется дать чуду имя.
– Помни нас… – говорю я вслед уплывающим бликам света. – Помни такими, какие мы есть…
Дом начинает подрагивать. Стены становятся прозрачными, потом – бледно-зелеными, потом – кирпичными, потом – бумажными. Потолок уползает вверх и выгибается куполом. Пол превращается в зеркало, свет в окне проходит все части спектра и выжигает на бумажной стене наши силуэты.
Квартира превращается в огромный зал, словно все направления растянули на порядок.
Туннель медленно сужается, но еще можно успеть. Прыгнуть вслед Неудачнику – и увидеть, откуда он пришел. Сорвать с чуда маску.
– Леня, что это?! – кричит Вика.
– Информация, –
Сквозь нас несутся полупрозрачные тени. Пробегает Алекс с винтовкой наперевес, проносится, перебирая лапами, монстр-паук, уходит в туннель та придуманная семья, что мы спасли в «Лабиринте». Вращаясь, как пропеллер, пролетает исполинское дерево, семенит хоббит с испуганной мордочкой, огромными прыжками шествует летающий охранник Человека Без Лица с огнедышащим ракетным ранцем за спиной.
Потом проходим мы с Викой. Взявшись за руки.
– Помни нас… – повторяю я. – Помни…
Туннель начинает сужаться, словно диафрагма фотоаппарата. В последний момент в него протискиваются, хлопая крылышками, летающие тапочки Компьютерного Мага.
И комната становится прежней.
– Я все равно не верю, что он – чужой, – говорит Вика. Неуверенно, но упрямо. – Если он хороший хакер, то мог все это…
Она замолкает, когда я обнимаю ее за плечи.
– Не надо, Вика, – прошу я. – Он ведь ушел. Навсегда. Теперь не обязательно спорить. Теперь можно и верить.
На улице шум, на улице – обмен мнениями. Видели они хоть что-то из того, что открылось нам? Все равно. Глубина породила новую легенду.
– Он ушел, но мы остались, – говорит Вика. – И за тобой – охота.
Киваю, осторожно размыкая наши объятия. Подхожу к окну, смотрю вниз. Человек Без Лица по-прежнему неподвижен.
– Дайвер Леонид тоже должен уйти, – соглашаюсь я.
– Ты будешь грустить по своему дому? – спрашивает Вика. Как здорово, когда не нужно ничего объяснять.
– Чуть-чуть. Как по трехколесному велосипеду.
Я возвращаюсь к ней, обнимаю. Ее губы находят мои.
И это – то, что уже никогда не уйдет.
Глубина… – молча зову я.
Дом снова вздрагивает, когда в далеком Минске прокатный сервер получает команду. Магнитная головка скользит по диску – стирая.
Оборот – исчезает первый этаж со скандальным пенсионером. Оборот – шестой этаж с тихим графоманом, оборот – десятый этаж с коллекционером виниловых пластинок.
Оживает мой компьютер, и меркнут стены квартиры. Я не смотрю на стол, но знаю, что на дисплее нарисованная Вика улыбается мне – в последний раз. Программы не грустят, когда их стирают. Грустят люди, но у меня нет другого выхода. Если заблудишься в зеркальном лабиринте – бей зеркала. Выходи на свет…
Толпа разражается криками, когда мой дом тает в воздухе. Бедолаге Джордану еще придется доказывать, что это не его работа.
Мы плывем над Диптауном, обнявшись и глядя друг другу в глаза.