Глубина в небе
Шрифт:
В следующий раз, когда Анне Рейнольт будет себя настраивать, она падет жертвой такого несчастного случая.
Его уже нет в Озерном Парке почти сто секунд. Дзау Цинь набирает маленькие группы покатать на лодке. Кто-то все-таки свалился в воду.
Отлично. Это даст мне еще время.
Фам снял кожух с контроллера. В нем находились интерфейсы к сверхпроводникам. Такие штуки могут отказывать, в редких случаях – без предупреждения. Ослабить переключатель, подстроить программы управления, чтобы они узнали Рейнольт,
С тех пор, как он вошел в клинику, активные локализаторы, принесенные им с собой, рассеялись уже по всей комнате. Как слабый свет, уходящий все дальше и дальше в полную темноту, открывая все больше и больше предметов. Он поставил эти образы на низший приоритет, пока изучал переключатель почти микроскопическим зрением.
Что-то мелькнуло – подвижное. Он уловил мелькнувшую ногу в штанине на краю одного из фоновых образов. Кто-то прятался в мертвой зоне за ящиками. Фам ориентировал туда локализаторы и нырнул в открытое пространство над ящиками.
Женский голос:
– Схватиться за упор и не двигаться!
Анне Рейнольт. Она вынырнула из-за ящиков как раз чуть дальше, чем он мог бы достать. И держала указку, будто это оружие.
Рейнольт остановилась у потолка и направила указку на него.
– Рука за рукой вернитесь к стене.
На миг Фам колебался на грани прямой атаки. Указка может быть блефом, но если даже она связана с пушкой, какая разница? Игра окончена. Единственная оставшаяся возможность – быстрое и ошеломляющее нападение, здесь и под взглядом локализаторов всего Хаммерфеста. А может, и нет… Фам отступил к стене, как ему было сказано.
Рейнольт вышла из-за ящиков, зацепившись ступней за скобу. Указка в ее руке не качнулась.
– Итак, мистер Фам Тринли? Приятно, наконец, узнать правду.
Свободной рукой она отвела волосы с лица. Скорлупки были прозрачны, и глаза хорошо видны. Что-то в ней было необычное. Лицо было бледно и холодно, как всегда, но на обычное нетерпение и безразличие наложился какой-то триумф, сознательное самодовольство. И… и на губах ее была, хотя и неуловимая, но точно улыбка.
– Вы мне поставили ловушку, Анне?
Он всмотрелся, и в покоях Нау увидел, что принял за Анне Рейнольт изображение на обоях, свободно лежащих на кровати. Она затемнила глаза, что было очень на нее похоже, и перехитрила его простым видеоизображением.
Она кивнула.
– Я не знала, что вам, но поставила. Давно уже было ясно, что кто-то манипулирует моими системами. Вначале я думала, что это Ритцер или Кэл Омо играют в политические игры. Вас я рассматривала как возможного кандидата, человека, который слишком часто оказывается в центре событий. Сначала старый дурак, потом старый работорговец, скрывающийся под маской дурака. Теперь я вижу, что имею дело с чем-то большим, мистер Тринли. Вы в самом деле думали, что вечно сможете обманывать системы предводителя?
– Я… – Зрение Фама покинуло комнату и оглядело Озерный Парк. Пикник
Она кивнула:
– Я так и думала, что кто бы это ни был, он метит в меня. Я критический компонент. – Она на миг отвела взгляд от него, на открытый контроллер. – Вы знали, что мне в следующую мегасекунду предстоит подстройка?
– Да. – И подстройка тебе нужна больше, чем я думал. В нем всколыхнулась надежда. Она вела себя как персонаж из идиотского приключенческого романа. Она не сказала начальнику, что собирается сделать. Наверняка за ней никто не стоит. И теперь она тут плавает и болтает! Заставь ее продолжать говорить. – Я думал, что могу ослабить переключатели. Когда вы воспользуетесь аппаратурой, ее заклинит на высоких значениях и…
– И у меня произойдет массивный разрыв капилляров? Очень жестоко, очень грубо, мистер Тринли. Да, но ведь у вас не хватило бы ума попытаться перепрограммировать?
– Нет. – Насколько она отклонилась от калибровки? Ударь на эмоции. – А кроме того, я хотел вашей смерти. Вы, Нау и Брюгель – единственные тут настоящие звери. Вы единственная, до кого я могу добраться.
Она улыбнулась шире:
– Вы сумасшедший.
– Нет, вы сумасшедшая. И когда-то вы были предводителем вроде этих. Ваша проблема – в том, что вы проиграли. Или не помните? Клика Ксеваль?
Самодовольная улыбка на миг исчезла и сменилась обычным хмурым безразличием. Потом вернулась.
– Я отлично помню. Вы правы, я потерпела поражение, только за столетие до клики Ксеваль, и я сражалась со всеми предводителями. – Она медленно шла через комнату, и указка не отклонялась от груди Фама ни на миллиметр. – Эмергенты вторглись на Френк. Я была аспиранткой по древней литературе в университете Арнхема… Я научилась другим профессиям. Пятнадцать лет я с ними дралась. У них была техника, у них был Фокус. Вначале у нас было численное превосходство. Мы терпели поражение за поражением, но заставляли их платить за каждую победу. К концу мы были лучше вооружены, но нас осталось так мало… И все же мы дрались.
Выражение глаз ее было… радостное. Он слушал историю Френка в изложении другой стороны.
– Вы… вы – Френкийский Орк!
Улыбка Рейнольт стала шире, и она подошла даже еще ближе, выпрямившись из стойки для невесомости.
– Разумеется. Предводители мудро решили переписать историю. «Френкийский Орк» – лучшее имя для дьявола, чем «Анне Арнхемская». Спасение френкийцев от расы мутантов звучит лучше, чем бойня и Фокус.
Господи!
Но какая-то часть сознания автоматически еще помнила, зачем он здесь. Он скользнул по стене, готовясь нанести удар в прыжке.