Глубина в небе
Шрифт:
Андерхилл представил сержанту всех четверых. Они прошлепали по мокрой лужайке под защиту навеса. Таких больших игровых площадок вне школьного двора Аннерби никогда не видел, но эта была еще и очень странной. Нормальная школа проходила через классы последовательно в соответствии с потребностями каждого возраста учеников. Оборудование игровой площадки Андерхилла состояло из мешанины разных лет. Вертикальные лазилки, пригодные только для двухлеток. Песочницы, несколько больших кукольных домов и низкие игровые столы с разрисованными книжками и играми.
– Мы из-за Младшей не встретили вас с мистером
Пятилетние не слишком умеют скрывать свои чувства. У Виктории Младшей еще сохранялись детские глаза. Хотя они и могут поворачиваться на несколько градусов, их всего два, и ей приходилось почти прямо поворачиваться ко всему, что хотелось рассмотреть. И поэтому, как никогда не бывает, когда смотришь на взрослого, было совершенно ясно, на что направлено внимание Младшей. Два ее больших глаза посмотрели сперва на Андерхилла и Аннерби, а потом повернулись к старшему брату.
– Ябеда! – прошипела она. – Ты же сам хотел, чтобы они сюда поднялись!
Она ткнула пищевыми руками в его сторону, а потом скользнула поближе к Андерхиллу.
– Извини, пап! Я хотела показать мой кукольный дом, а Брент и Гокна еще должны кончить уроки.
Андерхилл поднял передние руки и обнял ее.
– Ладно, мы все равно сюда собирались. – И добавил, обращаясь к Аннерби: – Боюсь, что Генерал им слишком много про тебя наговорила, Хранкнер.
– Ага, вы инженер! – брякнула пятилетняя – Гокна?
Чего бы ни хотела Младшая, сначала выступили Брент и Джирлиб. Их уровень обучения трудно было оценить. У них была какая-то учебная программа, но вне ее, кажется, они могли интересоваться чем хотят. Джирлиб – мальчик, который дразнил Младшую – был коллекционером. Он увлекался окаменелостями сильнее, чем кто-либо, кого Аннерби доводилось знать. У него были книги из библиотеки Королевской Школы, которые и взрослому студенту были бы трудноваты. У него была коллекция алмазных фораминифер, собранная в поездках с родителями в Ставку. И почти как отец, он фонтанировал сумасшедшими теориями.
– Вы же знаете, мы не первые. В пластах древностью сто миллионов лет, под алмазным слоем, находятся Искажения Хелма. Почти все ученые считают, что это были тупые животные, так это не так. У них была фантастическая цивилизация, и я собираюсь выяснить, как это было.
На самом деле эта психованная идея была не нова, но Аннерби удивился, что Шерканер дает детям читать сумасшедшую палеонтологию Хелма.
Брент, второй двенадцатилетний, был куда больше похож на типичного внефазного ребенка: рассеянный, несколько угрюмый, возможно, умственно отсталый. Он не знал, куда девать руки и ноги, и хотя глаз у него было достаточно, он старался смотреть передними, как будто был намного моложе. Казалось, у него нет каких-то особых интересов ни к чему, кроме того, что он называл «папины тесты». У него были мешки строительных игрушек – блестящие металлические штыри и соединители. Три-четыре стола были покрыты сложными конструкциями из штырей с соединителями. Умелым подбором числа штырей на узел кто-то построил для ребенка различные криволинейные поверхности.
– Я
Он начал разбирать большой тор, разламывая тщательно собранную конструкцию.
– Тесты? – Аннерби сердито глянул на Шерканера. – Что ты делаешь с этими детьми?
Андерхилл, кажется, не услышал в его голосе сердитой нотки.
– Правда, замечательные дети? Когда не достают до печенок, конечно. Когда смотришь, как растет младенец, видишь, как вырастают мыслительные механизмы, одна стадия за другой. – Он сунул руку за спину и погладил младенцев, которые вернулись в безопасную гавань. – В определенном смысле эти двое менее разумны, чем лесной тарант. Есть способы мышления, которые у младенцев попросту не существуют. Когда я с ними играю, я эти барьеры чувствую. Но идут годы, разум растет, добавляет себе новые методы.
Андерхилл говорил, проходя мимо игровых столов. Одна из пятилетних – Гокна – подпрыгивала в полушаге перед ним, имитируя его жесты и даже тремор. Он остановился у стола, покрытого красивыми бутылками дутого стекла всех форм и оттенков. Некоторые были наполнены фруктовой водой со льдом, будто для какого-то странного пикника.
– Но даже у пятилетнего есть ментальные шоры. У них отличные языковые навыки, но основных концепций все еще нет…
– И это не значит, что мы просто не понимаем, что такое пол! – заявила Гокна.
Впервые Андерхилл показался слегка озадаченным.
– Боюсь, она эту речь слышала много раз. И теперь ее братья сказали ей, что отвечать, когда мы играем в вопросы и ответы.
Гокна дернула его за ногу.
– Садись и давай играть. Я хочу показать мистеру Аннерби, что мы делаем.
– Ладно, можно – а где твоя сестра? – Вдруг голос его стал резким и повелительным. – Вики! Слезай оттуда! Там тебе небезопасно!
Виктория Младшая висела на детском тренажере, раскачиваясь под самым навесом.
– Безопасно, папа! Раз ты здесь!
– Я сказал «нет»! Слезай немедленно!
Спуск Младшей сопровождался довольно громким бурчанием, но через несколько минут она проявила себя совсем по-другому.
Они один за другим показывали свои проекты. Двое старших участвовали в национальной программе радио, объясняя научные вопросы молодежи. Продюсером передачи был, очевидно, Шерканер, хотя причины он не объяснял.
Хранкнер вполне вписался в обстановку, улыбаясь, смеясь и притворяясь. Каждый из них оказался удивительным ребенком. За исключением Брента, каждый был более талантлив и открыт, чем кто-либо на памяти Аннерби. И от этого ему было только хуже, когда он представлял себе, какая жизнь встретит их во внешнем мире.
У Виктории Младшей был кукольный дом – крупное сооружение, которое уходило в заросли папоротников. Когда наступила ее очередь, она выгнула две руки крюками и почти поволокла Хранкнера к открытому фасаду дома.
– Видите? – спросила она, показывая на дыру в цоколе. Дыра была подозрительно похожа на вход в термитник. – У моего дома даже своя глубина есть. И кладовая, и столовая, и семь спален…
Гостю нужно было показать каждую комнату и объяснить назначение всей мебели. Вики открыла стену спальни, и там кипела жизнь.