Глубинное течение
Шрифт:
— О, он давным-давно забросил ее, уже несколько лет назад, — объяснила Фенела. — Не вынес уличного шума от расплодившихся нынче автомобилей, толпы и тесноты, — вот и купил этот домик: вначале всего лишь простой деревенский дом, а пристройку уже потом приспособил под мастерскую. Снаружи здание может показаться довольно большим — но это обманчивое впечатление, именно из-за пристройки. На самом деле жилая часть дома крайне мала. Если хотите, я вам все покажу.
— Будьте добры, если можно! — сказал майор Рэнсом. — Вы должны понять, мисс Прентис, что больше всего на свете мне
— Разумеется.
Фенела вывела его из гостиной в маленький холл, где под потолком тянулись дубовые балки, и открыла дверь, ведущую направо.
Строение, служившее мастерской Саймону Прентису, оказалось амбаром позапрошлого века, волшебным образом преображенным. Здесь повсюду также виднелись дубовые балки. Окна, пробитые по обеим сторонам помещения, умудрялись пропускать максимум света, а сами при этом оставались совершенно незаметными на плоскости стен. Покрытый лаком пол был устлан ковриками нежной расцветки. По соседству с широким сводом камина располагалось множество больших и уютных кресел, а на мягкие диваны так и манило прилечь… Как и следовало ожидать, здесь же находился и подиум [1] для моделей, и мольберт, но во всем остальном помещение мало напоминало мастерскую художника.
1
Подиум — вращающаяся площадка, приподнятая над уровнем пола, на которую ставится натурщица и т. п. (Прим. пер.)
— Здесь просто отлично! — невольно вырвалось у майора Рэнсома.
— Мой папа совсем не похож на других художников, — сказала Фенела. — Он любит работать с комфортом, чтобы все было под рукой.
— Ей-Богу, удивительно приятное место! — не переставал восхищаться майор. — Надеюсь, мне посчастливится познакомиться с вашим отцом. Для меня это большая удача — ведь я его давний поклонник и горжусь, что являюсь обладателем одной из его работ.
— Которой? — с любопытством осведомилась Фенела.
— «Смеющаяся девушка». В 1936 г. считалась лучшей работой года.
— О, помню, помню, — отвечала Фенела. — Для этой картины позировала Айниз. Вскоре после этого папа женился на ней.
Фенела говорила спокойно и бесстрастно, но, прежде чем продолжить разговор, майор Рэнсом искоса смерил девушку быстрым внимательным взглядом.
— А она действительно очень красивая; мне никогда раньше не случалось видеть волосы такого удивительного цвета.
— Да, папа всегда выбирает рыжих натурщиц. Впрочем, скорее всего, вы и сами знаете.
— Да, это общеизвестно, — отвечал майор Рэнсом. — Но я думал — может, просто слухи?
— О, нет-нет, чистая правда! — заверила его Фенела. — Папу всегда восхищают именно рыжеволосые женщины. В этом отношении я и My страшно разочаровали его.
— My? — не понял майор.
— Моя сестра. Она сейчас в школе, вернется к чаю.
— Я и понятия не имел, что у Саймона Прентиса есть семья, — оттого
— Да, и, в некотором смысле, немалая. Ну, а теперь вы, наверное, хотите взглянуть на спальни?
Фенела повела его наверх. Как она и говорила, дом оказался маленьким — но при этом просто очаровательным! Все спальни имели скошенные потолки, окошки с частым переплетом открывались наружу под островерхими козырьками мансард, откуда дом и получил свое прозвище — Фор-Гейбл, что значит «четыре островерхих козырька».
Спальня Саймона Прентиса находилась в передней части дома — самая большая и гораздо более роскошная по сравнению со всеми остальными комнатами, она вдобавок соседствовала с ванной. А в остальных двух спальнях, — поменьше, с недорогой мебелью, — обитали Фенела и ее сестра. В задней части дома располагались две детские комнаты и еще одна небольшая спальня, увешанная фотографиями футбольных и крикетных команд.
— Здесь живет мой брат Реймонд, — объявила Фенела. — Сейчас он в море, но если уж вы непременно хотите подселить к нам кого-нибудь, то им всем придется спать здесь.
— Интересно, а если я лично займу его комнату, Реймонд не обидится?
— Значит, вы сами собирались поселиться у нас?!
— Ну, только если вы не возражаете…
— Что ж, жизнь у нас не очень-то комфортная. Вы уже, наверное, поняли, что слуг сейчас нет, все хозяйство ведем мы с Нэни.
— Неужели некого нанять?
Фенела отрицательно покачала головой с самым суровым видом.
— Поблизости — некого. Сказать по правде, нас не очень-то жалуют в Криперс. И если уж совсем начистоту, — добавила она, — то останавливаться в нашем доме просто небезопасно для вашей репутации.
— Надеюсь, моя репутация такова, что ей ничто не повредит, — заявил в ответ на это майор, и тон его был не менее серьезен, чем тон Фенелы. — Но за заботу о ней — спасибо. Я этого не забуду.
— Всего лишь хотела заранее предупредить. Ведь вы, по-моему, здесь чужой и с местными нравами незнакомы.
— Близко — нет, но подозреваю, что они не сильно отличаются от нравов во всех остальных сельских местностях Англии: предрассудков хоть отбавляй.
Фенела засмеялась.
— О, да! Не мешало бы убавить хоть самую малость. Саймону Прентису с семейством пришлось от них порядочно натерпеться…
— А я-то думал, что художникам позволяется больше, чем остальным смертным…
— О, только не в этой деревушке Криперс!
Они пожали друг другу руки, и Рекс Рэнсом пообещал вернуться попозже.
— Бесполезно, Нэни, — устало заметила Фенела, — если военным заблагорассудится, они все равно смогут распоряжаться всем в доме, а майор Рэнсом хотя бы производит впечатление очень порядочного человека. Он будет здесь только завтракать и обедать и сказал, что пришлет своего денщика убирать его комнату.
— Когда-то мы жили в свободной стране… — буркнула Нэни.
— Во время войны свободных стран не бывает, — в ответ на это резонно заметила Фенела.
— Что верно, то верно! — пробормотала Нэни, снимая с плитки горячие тарелки и направляясь с ними в столовую.