Глубинный путь

Трублаини Николай Петрович

Когда мы очутились возле двенадцатого места — это была верхняя полка, — Черняк предложил отпереть чемоданчик и по вещам определить, кому он принадлежит. Но проводник на это не согласился. В таких случаях полагалось вызвать представителя железнодорожной милиции и в его присутствии составить официальный акт.

Тем временем я нагнулся и, заглянув под лавку, заметил там калоши. Осмотрев новую находку, мы пришли к выводу, что они могут принадлежать мальчику лет тринадцати-четырнадцати.

— Э-э, дело плохо, — горевал проводник. — Мальчик,

наверное, отстал. Вышел на какой-нибудь станции и не успел сесть в поезд.

Пришлось взять чемоданчик и калоши и вместе с проводником идти к дежурному железнодорожной милиции. Там чемодан открыли, и выяснилось, что он действительно принадлежит Тарасу Чутю. В чемодане лежали его ученический билет и тетрадь с надписанной фамилией.

По нашей просьбе, на предыдущие станции были посланы телеграммы с запросом, не знают ли там о пассажире Тарасе Чуте, отставшем от поезда номер шесть на пути из Староднепровска.

— Ответа раньше чем через два-три часа не получим, — сказал дежурный милиции.

Оставаться на вокзале было не к чему. Мы сели в машину и поехали домой. Аркадий Михайлович упрекал себя в том, что, вызывая Тараса, не позаботился, чтобы мальчика сопровождал кто-нибудь из взрослых.

— Не волнуйтесь, — успокаивал его Черняк. — Завтра утренним поездом он будет здесь. Наверное, отстал, случается.

Машина остановилась на улице Красных Ботаников. Здесь должны были выйти профессор и Лида.

— Когда возвращается Станислав? — спросил я девушку.

— Станислав сегодня приехал. Я забыла сказать вам об этом. Зайдите. Брат будет рад вас видеть. Он еще не спит, в кабинете горит свет.

Странно, что Лида забыла рассказать о приезде брата. И говорила она каким-то безразличным тоном, даже не заботясь, чтобы ее слова звучали вежливо.

Все-таки я решил пойти с ней. Правду говоря, я по Станиславу соскучился.

Майор в самом деле встретил меня с радостью, хотя был уже первый час ночи. Он внимательно выслушал рассказ о Тарасе Чуте и поинтересовался, что нового в городе.

Я рассказал о заседании комитета, о выступлениях инженеров, об активности Черняка, о своих размышлениях по этому поводу.

Он так же внимательно слушал. Под конец я спросил, что случилось с Лидой, почему она грустна.

— Неприятности, — ответил, сразу нахмурившись, Станислав.

— Какие? Это не секрет?

— Нет. Она заболела.

— Что с ней? — воскликнул я.

— Диабет.

— Разве это так страшно?

— Форма довольно тяжелая. Надо соблюдать очень строгий режим. Барабаш давно уже подозревал. Как теперь выяснилось, он когда-то встретился с врачом, лечившим Лиду на курорте, и тот сказал, что, по его мнению, у Лиды диабет. Теперь вся надежда на эндокринологический институт.

— Грустная история…

Станислав помолчал.

— Не будем об этом говорить. Все равно помочь мы не можем… Лучше я теперь расскажу тебе кое-какие новости.

— Я слушаю.

— Сегодня на заседании правительства академик Саклатвала делал доклад о туннеле.

Утверждено постановление о создании проектного комитета. Черняк и Довгалюк — члены комитета. Кандидатуру ботаника отстаивал Саклатвала. Не знаю, что наш Аркадий Михайлович будет в этом комитете делать. В комитете есть представители от вооруженных сил. Один из них… я. До весны проект должен быть закончен. За проект отвечают Макаренко и Самборский.

— Черняк об этом знает?

— Еще нет. Завтра узнает.

— Завтра будет в газетах?

— Нет. В газетах об этом объявят, когда начнет работать прессбюро комитета.

— Будет такое бюро?

— Признали целесообразным организовать. Все сообщения для прессы — только через него. И вообще, пока проект не будет закончен, писать нужно поменьше, потому что это еще экспериментальная работа. Ну, о прессбюро ты завтра будешь знать больше меня.

— Откуда?

— Заведующим рекомендован ты. Если ты согласишься, Саклатвала завтра подпишет приказ.

Я был до крайности удивлен.

— Почему меня? — стал я допытываться у Шелемехи.

— По моей рекомендации. Академик сразу же поддержал. Как журналист, ты достаточно популярен.

— Но я…

—…самая лучшая кандидатура, — оборвал меня Шелемеха. — Саклатвала так и сказал. Он ведь постоянный читатель твоих произведений.

Сказать правду, слышать о себе такие слова было весьма приятно, и я возражал очень невразумительно.

9. ПРОФЕССОРА ДОВГАЛЮКА ВЫЗЫВАЮТ

С тех пор как я возглавил вышеупомянутое прессбюро, прошло две недели. Новые обязанности пока отнимали очень мало времени. Я должен был раза два в месяц давать небольшие информации о работе комитета над проектом подземного пути. И, хотя прессбюро состояло из меня одного, я по-прежнему с увлечением работал в журнале.

В последнее время меня волновали две вещи. Первая — болезнь Лиды. Внешне болезнь как бы и не отразилась на девушке. Но исчезли ее энергия, оптимистическое настроение, я не слышал больше ее звонкого смеха. Теперь мне приходилось видеть Лиду часто, так как она работала в одной из проектных групп. Лаборатория металлов изыскивала новые металлические сплавы. Лида испытывала новый вид специального сплава, который должен был быть более крепким, чем сталь, и более легким, чем алюминий. После окончания этой работы она собиралась ехать в санаторий лечиться.

Часто заходивший ко мне Догадов рассказывал, что в последнее время о Лиде и Барабаше много говорят. Работая в эндокринологическом институте, доктор Барабаш уже давно занимался проблемой лечения диабета, а сейчас отдался этому целиком. В ближайшее время он должен был защищать диссертацию о лечении диабета. Мой коллега откуда-то узнал, что, еще будучи студентом медицинского института, Барабаш проявлял к этой болезни большой интерес. Догадов рассказывал также, что Барабаш влюблен в Лиду, а она относится к нему не слишком приветливо.