Глубинный путь
Шрифт:
— Я… я…
Что я, собственно, мог сказать? Я даже не знал, открыл ли Барабаш Лиде тайну ее болезни.
— Я вас не совсем понимаю, Лида. Что говорит Барабаш?
— Юрий? — в ее голосе зазвучали грустные нотки. — Он сказал, что через месяц я смогу поехать домой. Но прежде он хочет приехать и повидаться со мной.
— Как так «приехать»? Разве он не в санатории?
— Нет. Он два дня назад уехал на фронт.
— Да… — медленно сказал я, вспоминая последний разговор с Юрием Барабашем.
— Какие новости на фронте? — спросила Лида. — Мне здесь редко дают газеты и запрещают
— Почему?
— Наверное, боятся, что пойду добровольцем в армию, — пошутила девушка.
— Нет, серьезно, почему?
— Считают, что мне надо беречь нервную систему.
— Война расширяется, но особых событий на фронте сейчас не происходит.
В это время в комнату вошел Макаренко.
— С кем это вы? — сухо спросил он.
— Попробуйте угадать, — сказал я, подавая ему трубку.
— Алло! Инженер Макаренко у телефона, — сказал Ярослав.
Вдруг строгость сошла с его лица, глаза засветились, и он нежно произнес: «Голубка…»
Голос инженера никогда еще не звучал с такой нежностью.
Казалось, от волнения у него захватило дух. На лбу разгладилась глубокая морщина, появившаяся за последние годы, на похудевшем лице сияла радостная улыбка.
— Лида, ты поправилась?
Я стоял в углу комнаты и волновался, слушая его слова.
— Мечтаю тебя увидеть, — сказал Ярослав. — Прости, что не писал, но теперь буду писать дважды в день.
Потом он долго слушал ее рассказ. Не знаю, что она говорила, но Ярослав словно застыл у телефона.
Вдруг зазвонил второй телефонный аппарат, стоявший рядом на столе. Я поспешно снял трубку. Самборский срочно требовал к телефону Ярослава.
— Минуточку, меня зовут к второму телефону, — сказал инженер своей собеседнице и взял у меня трубку.
Теперь он слушал Самборского. Сначала на его лице появилась досада, затем настороженность, которая быстро перешла в напряженность и волнение.
— Надо оборудовать этим прибором все литостаты! — воскликнул он.
Очевидно, речь шла о каких-то важных приборах и необходимости поскорее закончить оснащение подземных боевых кораблей.
— Сейчас приду к тебе, — сказал Макаренко и повесил трубку.
Затем снова заговорил с Лидой:
— Алло, Лидочка! Прости, дорогая, меня срочно, очень срочно вызывают по важному делу.
Не знаю, что Лида ответила ему. Он уже ушел в свои мысли. Сказав: «Не сердись. Передаю трубку журналисту», — он сунул мне в руки трубку и выбежал из комнаты.
— Лида!
Она молчала.
— Лида!
— Чего вы хотите? — неприязненно сказала девушка.
Раздражение и печаль звучали в ее голосе.
Я понимал ее.
— Не сердитесь на него, Лида, — сказал я девушке. — Тут такое дело… Быть может, решается вопрос нашей победа в войне.
Но я и сам не был уверен в том, что говорил.
— Я не сержусь, — сказала она. — До свидания, — добавила Лида дрожащим голосом и повесила трубку.
15. Подготовка атаки
Причина волнения Макаренко в разговоре с Самборским вскоре выяснилась. Оказалось, что на завод прибыл физик Гопп с новым изобретением. Он разработал систему сейсмотелеграфии,
Для оборудования боевых литостатов сейсмотелеграфными аппаратами требовалось время. Но Ставка Верховного Главнокомандующего решила уже в ближайшие дни бросить в бой отряды подземных боевых кораблей. Ярослав Макаренко считал, что еще до первой атаки все литостаты надо оборудовать аппаратом физика Гоппа. В то же время он озаботился подготовкой соответствующих специалистов для работы на сейсмотелеграфе. Для этого он мобилизовал на 48-часовые курсы буквально всех, кого только мог. В список мобилизованных попал и я.
Курсы немедленно приступили к работе. Руководителем назначили Гоппа.
Почти одновременно началась подготовка подземной атаки, и курсанты сейсмотелеграфных курсов вместе с подземными линкорами и крейсерами вскоре оказались вблизи линии фронта.
Уже несколько недель позиции воюющих сторон оставались неизменными. Линия вражеских укреплений протянулась от Балтики до Балкан. Первые подземные крепости этой линии появились на следующий день после начала войны, когда армии реакционных государств, пользуясь колоссальным преимуществом, ворвались на приграничную полосу советской территории. Десятки тысяч инженеров, миллионы рабочих тыловых войск работали над созданием этих укреплений.
Наступление захлебнулось, но железобетонные крепости укреплялись изо дня в день. Они уходили в землю на десятки и сотни метров. Их вооружали тяжелыми пушками, пулеметами, минировали подступы, защищали тяжелой артиллерией глубокого тыла. Сотни тысяч зениток выстроились у подземных крепостей, готовые за минуту-две выпустить сотни снарядов практически в любой квадрат неба.
На линии укреплений взрывались тяжелые снаряды советской артиллерии. Иногда на них обрушивался настоящий ливень металла и взрывчатых веществ чудовищной силы, выводя из строя орудийные башни и пулеметные гнезда. Но из глубин, словно автоматически, появлялись новые — такие же, а то и более мощные. Крепости напоминали сказочных драконов, у которых вместо срубленной головы вырастали две новые.
Вражеская артиллерия также почти непрерывно и без существенных последствий засыпала снарядами советские позиции.
Перед выступлением подземной флотилии личный состав литостатов был командирован на передовые позиции, чтобы ознакомиться с общей обстановкой на фронте.
В последние несколько дней артиллерийская дуэль шла с особым накалом. Стены, полы и потолки подземных казематов артиллеристов дрожали от канонады.
Но люди чувствовали себя в полной безопасности. Отдыхавшие спокойно спали или ели. Некоторые отпускали шутки, а один из бойцов, примостившись на пустых ящиках из-под пироксилиновых зарядов, читал какую-то книгу. Желающие могли слушать радио. Тыл передавал военные сводки, и можно было узнать об успехах нашей авиации в воздушных боях, о столкновениях на море, о положении на Западном и Восточном фронтах.