Глубокая зона
Шрифт:
– Почти две недели назад в Афганистане на посту боевого охранения Терок был ранен один из наших солдат. Не тяжело, однако его положили в госпиталь. Тогда все и началось.
– Что началось?
– Сейчас увидите. Дон!
Барнард нажал кнопку на пульте. На ближней стене вспыхнул большой плоский экран. Халли увидела комнату с зелеными стенами. В ней – стол из нержавеющей стали, раковины, весы, лотки со зловещими инструментами и строй холодильных камер.
На экране появилась фигура в пневмокостюме «Кемтурион» четвертого уровня биологической безопасности. Вздувшийся от подачи воздуха для поддержания принудительного давления костюм напоминал скафандр из фильмов о Баке Роджерсе,
Раскрыв от изумления рот, Халли едва не выпрыгнула из кресла:
– Боже! Работа террористов?
– Ятрогения [16] . В госпитале Терока. – Лэйтроп тряхнул головой, словно сам не верил собственным словам.
– Как?
– Посмотрите еще немного.
Камера наехала и взяла крупным планом тело: отсутствующие лоскуты кожи размером с тарелку, оголенная кровавая ткань, в некоторых местах белели кости. Во время учебы в аспирантуре Халли видела трупы со снятой кожей, но, обработанные формальдегидом и фенолом, они были больше похожи на розовый воск. А это тело – на кусок парного мяса.
16
Заболевание, обусловленное неосторожными высказываниями или действиями медицинских работников.
Экран погас. Барнард повернулся к Халли.
– Специалист армии Де Энджело Вашингтон. Прекрасный молодой солдат, как мне рассказывали.
– Его взяли в плен? Пытали?
– Нет. Он даже не был ранен. Второй юноша лежит в соседней ячейке того же морга. АКБ.
– Акинетобактерия? Не может быть.
– Что вы знаете об АКБ, доктор Лиланд? – спросил Лэйтроп.
– Известен тридцать один вид, из них тридцать – неопасные. Один – Acinetobacter baumannii – обладает резистентостью к лекарствам, но при заражении здоровых взрослых летальные случаи не часты. Передается через дыхательные пути, органы пищеварения или поврежденную кожу. Основной очаг поражения – легкие, однако возможно развитие инфекции в мочевыводящих путях, желудке и пищеварительном тракте.
На мгновение Халли замолчала, раздумывая, нужно ли им столько информации. Никто не произнес ни слова, и она продолжила:
– АКБ любит больницы. Может месяцами жить на стетоскопе или диагностическом столе. Но чаще всего – в катетерах. У АКБ один из самых высоких индексов трансмутаций среди бактерий.
– Совершенно верно, – подтвердил Дон Барнард. – Все виды АКБ, включая Acinetobacter baumannii, обладают исключительной способностью обмениваться генами посредством вирусов-бактериофагов. Почти так же, как муравьи используют феромоны. Информация, включая иммунитет к антибиотикам, распространяется в популяции с немыслимой скоростью. Иногда в считаные часы. В две тысячи пятом году ученые из Стэнфорда расшифровали код нового штамма АКБ и обнаружили самое большое количество генетических модификаций, когда-либо открытых в одном организме.
Халли подвинулась вперед.
– Я помню этот случай. Но АКБ опасна только для людей с нарушенной иммунной системой – для носителей ВИЧ, стариков, пациентов с ожоговыми травмами, после химиотерапии…
– В том числе для людей с тяжелыми повреждениями тканей, – раздраженно бросил Лэйтроп.
Она поняла:
– Например,
– Вот именно.
– Да. Но после того, как в две тысячи втором году в нью-йоркских больницах от вызванных АКБ инфекций погибли несколько пожилых людей, стали вновь использовать колистин – антибиотик пятидесятых годов. Он помогал. По крайней мере, в некоторых случаях.
– Все правильно, Халли. – Барнард нахмурился, потер большим пальцем чашку трубки, словно хотел счистить налипшую грязь.
– Так что же произошло? У них не было колистина?
– Был. Он слегка затормозил размножение АКБ. К тому же колистин в дефиците. Его не производят уже как минимум сорок лет.
– То, что мы сейчас увидели, разумеется, вызвано не АКБ?
– Именно АКБ. Результаты исследований неопровержимо это доказывают.
– Как?
– Это новый вид АКБ, – впервые за все время заговорил Лу Кейси. Он сидел в кресле, наклонившись вперед, локти на коленях, и глядел на присутствующих из-под рыжих, проволочных бровей.
Она на миг задумалась.
– Значит, все-таки биологическая война?
– Возможно, хотя люди из ЦРУ так не считают. Скорее антигенная изменчивость.
– Но как она с ним сделала такое?
– Новая разновидность АКБ, скорее всего, растет в системе кровообращения, потом разъедает органы…
– Бактерии обычно уходят внутрь организма – там легче размножаться.
– Данная АКБ поступает наоборот. Рвется наружу. И очень быстро.
– Будто с тебя заживо снимают кожу… – Халли попыталась представить, как это происходит, но быстро сдалась. – На земле не существует лекарства, которое притупило бы такую боль.
– Нет, – мрачно выдавил Барнард. – Не существует.
– Ужасно, – произнесла Халли. – Но, по крайней мере, эпидемии не будет.
Барнард кашлянул, посмотрел на остальных.
– Что, есть еще случаи?
– Его товарищ, мальчишка из Канзаса, был первым. Потом две медсестры и еще один пациент медсанчасти.
– Кто там старший?
Барнард глубоко вздохнул, перенес вес на другую сторону кресла.
– Военврач. Из Национальной гвардии.
– Он все еще там?
– Она. Одна, к сожалению. Это полевой госпиталь, оказывают помощь при ранениях второго уровня сложности. При нем небольшой морг, который ты сейчас видела. Тяжелораненых стабилизируют для отправки в центральную медсанчасть в Кабул. Сейчас «Талибан» развернул широкие наступательные действия. Может быть, здесь есть взаимосвязь, а может, и нет. Но в связи с большими потерями остальных двух врачей отозвали на другие ПБО.
– Ей приходится работать и с ранеными, и с АКБ. Большая нагрузка.
– Да.
– На этом ПБО, по крайней мере, установили карантин. Да?
Барнард медлил с ответом, опустив глаза на пустую трубку.
– Боже, Дон! Оттуда отпускали людей? Сколько?
– Двое вернулись на передовую оперативную базу Салерно, в пятидесяти милях к востоку. Но самую большую тревогу вызывает центральная медсанчасть.
– Главный военный госпиталь?
– Именно. Четверых пациентов перевели туда. Все контактировали с зараженными в Тероке.
– Центральная медсанчасть отправляет самых тяжелых в США?
– Именно.
– Значит, сюда это тоже придет.
– Уже пришло, доктор Лиланд. – Лэйтроп выпрямился. – Два дня назад прибыли несколько человек.
Все притихли. Халли была потрясена, в голове вертелись мысли о последствиях. Пока присутствующие молчали, в кабинет вошла секретарша Барнарда Кэрол. Всегда подтянутая, с копной ржаво-рыжих волос, она каждый день месяца носила синтетические брючные костюмы разных цветов. Рабочий день давно закончился, однако Кэрол никогда не уходила раньше шефа.