Шрифт:
Юрий НИКИТИН
ГЛУБОКИЙ ПОИСК
Неудобства начались с первых же минут. Администратор почему-то очень уж тщательно изучал мою трудовую книжку, трижды перечитывал анкету. Естественно, это меня раздражало. Мне пятьдесят пять лет, доктор наук, у меня ряд серьезных научных работ. Я не отвечаю за того балбеса, каким был в шестнадцать лет, когда бросил школу и завербовался в Коми АССР на лесоразработки. И ничего общего также не имею со слезливым юнцом, который после несчастной любви - тьфу!
– едва не покончил с собой, бросил прекрасный вуз, только
– Да, - сказал администратор медленно, - вы успели попутешествовать...
– Последние пятнадцать лет я работаю на одном месте, - ответил я сухо.
– Извините, но я глубоко разочарован своим визитом. Мне очевидно послышалось, что речь шла о каком-то важном эксперименте. Теперь я вижу, что я зря теряю время, которого у меня не так уж много. До свидания.
Я поднялся, коротко поклонился. Администратор изумленно вытаращил глаза. Я сунул трудовую книжку в карман и быстро направился к двери. Он догнал меня уже у самого выхода.
– Ну что же вы так?
– сказал он удивленно, ухватившись за мой рукав.
– Зачем же так круто? Я не спрашиваю о ваших работах, потому что и так хорошо их знаю. Изучил даже, хотя не все понял. Мы тоже считаем вас в числе наиболее обещающих ученых, потому и обратились к вам с предложением принять участие в эксперименте! Мы собрали о вас данные...
– Любопытно бы взглянуть, - остановился я.
– Э-э, такое всем любопытно. Человек больше всего любит читать про себя! Это исключено. Впрочем, после окончания эксперимента... не понимаете?
Смешно, но я попался именно на эту удочку. Очень хотелось прочитать, что же думают обо мне коллеги, друзья, родственники. Каким я выгляжу со стороны? Какое впечатление произвожу?
Заведующий лабораторией Жолудев вошел в мою комнату замедленно, с осторожностью. Я уже слышал, что у него под сердцем застряла пуля, давит на какой-то клапан. Жизнь на волоске, но на операцию не идет: организм изношен, не выдержит. Десять лет работы врачом в арабских странах не прошли даром, а в благодарность - автоматная очередь в упор от террориста... И то счастье, что выжил!
– Давайте я сразу введу вас в самую суть, - сказал он бесцветным голосом.
– Мы, как вы слышали, кафедра экспериментальной психологии... Избавлю вас от научных терминов, ибо на языке нормального человека мы занимаемся усовершенствованием человека.
– Ого, - казал я саркастически.
– И далеко продвинулись?
– Не смейтесь. Я же сказал, что занимаемся, но не сказал, что добились чего-то. Человек - это не новая модель телевизора или холодильника. Да и мало кто знает, что такое - усовершенствовать. Спортсмены тоже совершенствуют, так они говорят, но мы-то знаем что их усилиями здоровые дети, которые могли бы вырасти учеными, писателями, музыкантами, попросту превращаются в дебилов с огромными мускулами...
Бесстрастности
– Если не поздно посовершенствоваться, - сказал я, - то я готов. Да-да, это не спорт, человек может и должен совершенствоваться до конца жизни. В чем заключается эксперимент?
– Несложен, уверяю вас. Вас поместят в отдельную комнату, уложат в ванну с особым раствором, чтобы уравновесить гравитацию. Земное тяготение, говоря проще. Вы не должны чувствовать тела, это отвлекает... Температура будет подобрана так, чтобы не жарко, и не холодно. Словом, будете парить в невесомости подобно космонавту. Кормить будут подготовленными растворами... Это совершенно безболезненно, уверяю вас! Прямо в кровь. Но вы ничего не почувствуете.
Я кивал, запоминая. Спросил настороженно:
– Но что я должен делать?
– Искать контакты, - ответил он просто. Перехватив мой недоумевающий взгляд, пояснил.
– Есть гипотеза... уже почти теория, что наш мозг способен выходить в подпространство... Назовите его гиперпространством, внепространством или как угодно, но суть в том, что мозг способен уловить больше, чем самые сверхчувствительные приборы. И мы очень на это рассчитываем.
Я спросил в приподнятом расположении духа:
– Хорошо бы... Но почему я? К вам, как я знаю, ломились многие.
Он развел руками, в глазах появилось странное выражение, тут же исчезло. То ли хотел сказать, что я лучше, то ли еще что, но выражение глаз почему-то напомнило мне, с каким видом администратор листал мою трудовую книжку.
Я полагал, что день-другой буду привыкать к ванне, растворам, но едва меня опустили в эту теплую воду, как сразу перестал ощущать тело. А когда закрывал глаза, то ощущал себя, как, наверное, чувствовал бог-творец, зависший в черной пустоте.
Иногда становилось страшновато, я распахивал глаза, белый потолок и угол стены действовали успокаивающе. Веки опускались будто сами, снова погружался в полусон-полудремоту. В темноте плавали цветные пятна, круги, кольца, иной раз чудилось, что со мной пытаются установить контакт, я бросался мысленно навстречу... и всякий раз видел, что это очередные глюки.
Но к концу недели показалось, что нащупал во тьме нечто живое. В той странной черноте нет расстояний, я не знал - рядом ли это нечто или же за тридевять галактик, но тут же бросился жадно пробиваться сквозь непонятные барьеры, страстно взывал к чужому разуму, чувствам, мысленно заверял в дружелюбии...
Ответ пришел смутный, не словами и не образами, а скорее чувствами:
– Кто... кто это?
– Я, - закричал я, - человек разумный!.. Мыслящее существо... дружелюбное и открытое... Я хочу с тобой общаться!