Глубокоуважаемый микроб

Булычев Кир

Высокий стройный человек в темном костюме и со вкусом подобранном галстуке решительно прошел к сцене, легко вскочил на нее и обратился к залу.

– Главное, – сказал он, – не сделать роковой ошибки.

– Да что там думать! – откликнулся кто-то из зала. – Все ясно.

– А вдруг этот жалкий дикарь и есть настоящий Удалов? Каких только не бывает случайностей.

– Правильно говоришь, друг моего детства Николай Белосельский! – воскликнул дикарь, которого крепко держали охранники. – Надо разобраться.

Одетый

Удалов повторил как эхо:

– Да, друг моего детства Николай Белосельский, надо разобраться. Только меня удивляет, что ты еще сомневаешься в моей личности.

– Скажу тебе честно, – ответил Белосельский, – тот человек тоже похож на Удалова. Поэтому я предлагаю спросить мнение присутствующей здесь жены Удалова Ксении. И таким образом мы себя гарантируем от случайностей.

– Правильно! – закричал голый дикарь. – Где ты, Ксюша?

– Я здесь, – отозвалась массивная супруга Удалова.

– Вот это лишнее, – проговорил одетый Удалов. – Зачем впутывать в плохой детектив мою уважаемую жену? Зачем нашей семье такая гласность?

Слова одетого Удалова вызвали сочувствие и понимание большинства делегатов, но любопытство все-таки пересилило, а так как это был съезд средних существ, которым, как известно, свойственна склонность к сенсациям, Ксении разрешили выйти на сцену.

Два Удалова стояли перед женщиной.

Один был неплохо одет (Ксения сама покупала ему этот костюм), причесан и положителен. Другой вызывал сомнение и даже раздражение. В глазах его сверкала дикость, как в далекие годы юности, он был гол, изранен и жалок. Но и он будил в ней какие-то родственные чувства.

– Ксения, – солидно сказал одетый Удалов. – Скажи свое положительное мнение, и вскоре мы вернемся с тобой обратно, к нашему семейному очагу.

– Хочется домой? – спросила Ксения.

– Мечтаю воссоединиться.

– Тогда ты и есть мой, – сказала Ксения, но палец ее, направленный было на одетого Удалова, замер, не поднявшись. Потому что она заметила на боку голого Удалова знакомую и любимую родинку. – Нет, – добавила она. – Раздетый тоже мой.

В зале поднялся гул.

– Да что же это получается! – не выдержал раздетый. – Мы теряем время, а микробы его не теряют. Тулия, скажи им, что я настоящий. Скажи, милая!

Девушка, поднявшаяся на сцену, несмотря на растерзанность внешнего вида, была прекрасна и молода. Она сказала уверенно:

– Со всей ответственностью повторяю, что раздетый Удалов настоящий.

– Ты сама ненастоящая! – крикнул одетый Удалов. – Ты микробная шпионка.

– Погоди, Корнюша, – остановила его Ксения. – А ты, голубушка, кем приходишься Корнелию Удалову?

– Я его друг, – ответила девушка.

– Друг, значит? – В голосе Ксении трепетал мороз. – А сама откуда родом?

– Я отсюда. Моя мама работает в гостинице…

– Дочурка! –

раздался женский голос. По проходу к Тулии бежала, обливаясь слезами, ее несчастная мать.

– Мама! – Девушка кинулась матери навстречу.

Ксения остро взглянула на голого Удалова и уловила в его глазах томление. Томление относилось к девушке Тулии.

– Такой мне не нужен, – сказала Ксения. – Даже если настоящий. Мне отдайте положительного.

И, сделав выбор в пользу одетого Удалова, Ксения села на свободный стул, рядом со своим мужем.

– В дорогу, в дорогу! – призвал одетый Удалов делегатов. – Теперь-то все сомнения разрешены.

– Нет, не все, – вмешался тогда Николай Белосельский.

Он-то знал Удалова с детства, и потому голый и буйный Удалов вызывал в нем куда большие симпатии, чем положительный.

– Разрешите, я тоже кое о чем спрошу.

– Разрешим? – спросил председатель.

– Только чтобы это был последний вопрос, – согласились делегаты.

– Скажи мне, Корнелий одетый, – обернулся к нему Белосельский. – Как звали нашего учителя физики?

– Ах, какие мелочи! – быстро ответил одетый Удалов. – Я даже не помню.

– Карабасом мы его звали! – закричал голый Удалов. – А химичку Кислотой, а историка Иваном Александровичем…

– Хватит, – сказал Белосельский. – Еще один вопрос. Теперь к голому Удалову. Где я познакомился с твоей женой?

– Всю жизнь мучаюсь, – ответил Удалов. – Вернее всего, в пионерском лагере. Или в кружке юных натуралистов, где ты резал лягушек, а Ксюша разводила гладиолусы.

– Я ненавидел резать лягушек, – сознался Белосельский и пожал израненную руку голому Удалову. – Мы познакомились в кино.

– Безобразие! – заявил одетый Удалов. – Я протестую.

Но в этот момент Ксения, которая сидела, ласково положив руку на плечо одетому Удалову, совершила резкое движение, рванула пиджак на себя, и тот соскочил с Корнелия. И под пиджаком обнаружился золотой смокинг кузнечика Тори, синхронного переводчика. Вторым движением Ксения стащила с кузнечика маску и парик.

Кузнечик совершил громадный прыжок, стараясь скрыться от преследования, но голый Удалов был начеку. Еще мгновение – и Тори, затрепетав в руках Удалова, запричитал:

– Я ни в чем не виноват! Я жертва обстоятельств.

– Вызывайте врачей, – сказал Удалов. – Пусть они вынут из Тори паразита и исследуют его. Тогда нам легче будет найти способ бороться с этой опасностью.

– Не смейте! – закричал микроорганизм голосом кузнечика. – Я представитель суверенного народа!

Но к нему уже спешили врачи в масках и защитных халатах.

Удалов вернулся к Ксении. Ксения плакала.

– Ты когда догадалась, кисочка, что я настоящий? – спросил Корнелий у жены.