Глухомань. Отрицание отрицания

Васильев Борис Львович

— За тебя, отец. И не горюй, выкрутимся!

— Выкрутимся… — Ким тяжело вздохнул. — Только вопрос: где денег взять? Опять идти к кому-то в кабалу под дикие проценты?

Однако, выпив, он маленько успокоился. Я понимал его тревогу: парники он строил с размахом, капитально и на долгий срок. Он вообще был мужиком основательным и никакой халтуры ни в каком деле не терпел. Сам работал, как вол, и от других такой же работы требовал.

— Шоссе нашу Глухомань напополам делит, — вдруг сказал он. — Справа — нормальные предприятия: стекольный завод, молокозавод, проволочный завод. Эта продукция имеет спрос, а значит,

и рабочие получают зарплату. А слева — три номерных завода да твой смешанный — макароны с патронами. Ни на патроны, ни на винтовки ты денег уж второй год не получаешь, а макароны — выручают. Зарплату ты и патронникам своим умудряешься платить, только на поддержку производства при этом ничего не остается. А оно — ветшает… Но не к тому я, не к тому. Я к тому об этом странном разделении вспомнил, что делит оно все население наше на две половины: на тех, кто всегда за вчерашнее голосует, и на тех, кто за завтрашний день. На коммунистов и сторонников реформ, как бы они себя при этом ни называли. И как все это обозначить? А обозначить это можно одним словом: раздрай. Раздрай в нашем свободном обществе, вот ведь что. Скрытая гражданская война.

4

Вот на этом мы тогда и расстались. А через две недели…

Нет, надо сначала рассказать о Катюшке. Милая такая девочка, очень скромная, трудолюбивая и приветливая. Этакая маленькая хлопотунья. Как-то я к Киму прямо из обла-сти без предупреждения приехал, и выяснилось, что вся семья к Вахтангу — это еще до тбилисской трагедии было — на какое-то там событие отправилась. А Катюша болела, потому ее и не взяли, хотя никакой температуры у нее не было и она уже старательно суетилась по хозяйству. Я хотел было уйти, но Катюша воспротивилась:

— Вы же голодный!

Кинулась во двор, набрала какой-то травы и тут же приготовила мне салат и яичницу из трех яиц. И мы с ней славно поужинали тогда. Славно поужинали.

… А через полмесяца после посещения Кимов к нам поздно вечером пришел Андрей. Вид его был окаменелым, он даже говорил сквозь зубы и все время потирал одну ладонь другой.

— Случилось что? — спросил я.

— Случилось, — хрипло сказал он. — Катька из школы вовремя не пришла. Явилась в одиннадцать, вся избитая и платье разорвано. Какая-то шпана поймала ее, били и мучили долго.

— Изнасиловали? — ахнула Танечка.

— Говорит, нет. Просто хватали, где хотели. Видно, кто-то указал, чтоб не насиловали, чтоб милиция не вмешивалась. Завтра мама врача к ней вызовет. Она молчит и только плачет.

— Так, — сказал я. — Значит, своими силами искать придется.

— Я это Валере поручил, его в Глухомани мало кто знает. — Андрей вздохнул, нахмурился. — В трусы ей записку сунули. В ней сказано: «Не отдашь должок, о Володьке пожалеешь. Да и Катьку не пощадим». И срок указан: две недели. С набежавшими процентами.

Он замолчал и выразительно посмотрел на Танечку. Танечка все поняла, вышла без вопросов.

— Я к тебе с просьбой, крестный, — тихо сказал Андрей, когда за нею закрылась дверь. — Дай мне две винтовки да ящик с патронами. Дом охранять придется, да и ребят без сопровождения я больше в школу не пущу. Хватит с меня одних Катькиных мук.

— А деньги-то у отца есть?

— Денег нет и не будет. Только я перед бандитами

сроду еще руки по швам не опускал. А кроме того, деньги еще передать надо. Значит, где-то вне города будет встреча. Чтобы из рук в руки и без свидетелей. Вот мы этому Зыкову их и передадим, — жестко сказал Андрей и, кажется, губ при этом не раздвинул. — Только очень прошу, дай пару винтарей. Мы тремя пистолетами не отстреляемся от этой кодлы…

Я призадумался. Оба моих спеццеха были выделены в отдельную зону моего макаронно-ружейно-патронного предприятия. Там стояла ведомственная охрана, пропу-скавшая на территорию только по специальным пропускам с красной полоской, но въезд был отдельным. Был шанс проникнуть туда на машине, нагрузить ее ржавым железом и прочей дрянью, которая всегда почему-то скапливается на заводских дворах. Под этим видом можно было как въехать, так и выехать, учитывая, что ленивая охрана не станет ворошить металлолом. И сказал:

— Раздобудь грузовик, только не с отцовскими номерами. Возьми своих ребят, одень их попроще, пусть прикинутся грузчиками. Я подготовлю для тебя винтовки и патроны, ребята должны незаметно положить их на дно и завалить железом.

— Будет сделано, крестный. В среду. Максимум в четверг: машину придется поискать в другом городе. Я позвоню, когда буду готов.

Я с глазу на глаз рассказал все Херсону. Он отвечал за спецпродукцию, не раз ругался с начальниками цехов по поводу захламленности территории, знал ведомственную охрану, а главное, знал, где лежат спрятанные винтовки и патроны, ускользнувшие от всяческих документов и внезапных проверок. Херсон весьма неодобрительно отнесся к этой затее, но спорить не стал:

— Сделаем.

— Не забудь заявку во вторчермет на среду подать. Чтобы видимость соблюсти полную.

— Не забуду.

В среду позвонил Андрей, сказал, что все готово и что он с грузовиком и своей командой прибудет к девяти утра. Парни под наблюдением Херсона Петровича работали споро, поскольку, во-первых, надо было спрятать в кузове ящик с винтовками и два ящика с патронными цинками, а во-вторых, каждую минуту могли позвонить со вторчермета и сказать, что они готовы приехать за металлоломом. Но все закончилось благополучно, машину выпустили без досмотра, и Андрей кружным путем погнал ее в совхоз.

Через две недели пришел.

— Крестный, погляди продукцию. Мы из двух винтовок обрезы сделали. Так, самосильно. Вроде получилось, но ты все-таки проверь. В стрельбе нельзя промахиваться.

Обрезы я посмотрел. И правда, неплохо получились, и мушки вроде бы по центру. Андрей заверил:

— Валера проверял. Он стрелок классный. Бьют по центру.

— Добро, — сказал я.

Пальнул по паре патронов из каждого. Действительно, бой оказался центральным, хотя держать тяжелый обрез одной рукой мне было трудновато. Ребята с этим справлялись запросто.

— Когда у тебя свидание с кредиторами?

— Дня через три, от них зависит. Долгов стало на три-дцать процентов больше. Но, думаю, мы их на стрелке спишем.

— Валерка разыскал, кто над Катенькой измывался?

— Разыскал. Подкрутки, сволочи, под крутых парней работают, а самим — лет по восемнадцать, не больше. И знаешь, где пасутся? В спортлагере, который еще Спартак Иванович организовал. Сами сказали. Валерка двоих так отделал, что им пару месяцев больница обеспечена.