Глупости зрелого возраста
Шрифт:
— Идиот, вернись к Туманцеву, попроси, он тебя примет обратно, — в голосе супруги была паника.
— Почему собственно тебя так волнует моя работа? — мирно полюбопытствовал Ильин.
— Потому, что я не хочу тебя снова кормить! — взвизгнула Тома.
— Разве я тебя прошу об этом?
— Зачем просить, если можно просто сесть на шею жене и дочке и, как последняя сволочь, бездельничать.
Иван поморщился.
— Ты повторяешься. И вообще, не зачем беспокоиться, у меня есть деньги… — захотелось даже сказать, сколько именно, — к тому же я пишу для разных изданий и зарабатываю
Сдержанный тон мужа доконал Тому. Она взорвалась, стала кричать, перебирать старые грехи. Едва буря закончилась, Иван спросил:
— На какое число у тебя билет?
Супруга поперхнулась от возмущения и обиды. Впервые, с тех пор как она перебралась в Харьков, ее фактически выгоняли из родного дома.
— Как ты смеешь?!
Ильин перевел взгляд в окно, красное от злости лицо жены не доставляло ему удовольствия. Впрочем, и особого раздражения Иван не испытывал. Он пережил десятки, сотни, может даже тысячи скандалов. Одним больше, одним меньше — какая разница.
Уезжала Тамара раздосадованная и встревоженная.
— Ты изменился, — сказала на перроне.
В ответ Иван лишь приподнял брови, естественно. В тот момент он ощущал себя сильным, как никогда. Вчера вечером решился вопрос с новой работой. С завтрашнего дня он — главный редактор, впереди — карьера, прекрасное будущее, и вообще — все хорошо.
— Ты сильно изменился, — подтвердила диагноз супруга. — У тебя, наверное, появилась женщина.
В конце фразы призраком мелькнула то ли точка, то ли вопросительный знак.
Иван решил не уточнять. Тамаре не следовало знать про Милу.
— Тебе пора, … — последние слова утонули в скороговорке вокзального диктора. Тщательно артикулируя, он призвал провожающих в срочном порядке покинуть вагоны, а отъезжающих приготовиться. До отбытия поезда осталось три минуты. Ильин прикоснулся губами к холодной щеке жены и, не дожидаясь ответного поцелуя, пошел по перрону. Через десяток шагов он обернулся. Тамара не успела вовремя отреагировать и, целое мгновение, ее лицо оставалось злым и несчастным. Видимо супруга соображала, что ей может принести вновь обретенная самостоятельность Ильина.
Иван приподнял руку в прощальном жесте, но раздумал, не помахал и неловко засунул ладонь в карман куртки. Впрочем, Тома это уже не увидела. Пропуская толстого типа с двумя огромными чемоданами, Ильин посторонился и выпал из поля зрения супруги. Стоящая рядом проводница закричала: «Посадка закончена». «Хорошо», — подумал Иван. «Позвольте, пройти», — попросил-приказал чужой баритон за спиной. Толпа на перроне в суетливом броуновском движении делилась на пассажиров и провожающих. Первые, Тома в том числе, торопливо поднимались в вагоны, вторые нетерпеливо ожидали, когда можно будет с чувством выполненного долга уйти.
О жене Ильин забыл еще до того, как вернулся с вокзала домой. По дороге домой он думал про новый журнал, новую должность, новую жизнь. Про новую прекрасную жизнь, уточнил Иван, засыпая.
Глава 3. Голубая мечта и синяя тоска
Наблюдая за незнакомкой из окна общего с Туманцевым
Определение инициативная и сильная, которые в своем презентационном спиче привел Рязанов, отражали способности Ирины Лужиной далеко не полной мерой. Ближе к правде были слова: ураган и стихийное бедствие. Существовать рядом, тем паче сотрудничать с этим сгустком часто недоброй энергии было крайне сложно.
Иван с ужасом отмечал, как под напором впечатлений превращается в прах и тлен взлелеянная в мечтах иллюзия, как карикатурно выглядят теперь прежние мысли и настроения. Таинственная незнакомка, излучающая в мир очарование и одухотворенную красоту; друг по переписке, которому он доверил свои сокровенные тайны; в реальности оказалась танком. Свет в глазах, нежная улыбка, стройная фигура, мягкие жесты, тонкая душевная организация — были лишь камуфляжем, маскировочными приспособлениями, скрывающими стальную толщь брони, мощь двигателя, и смертоносные жерла пушек.
— Да уж энергичная дама, — даже Генрих признал масштабы Ирины.
— Стерва, — добавил Сева.
Услышав от таких серьезных типов, как Рубаняк и Сологуб, подобные эпитеты Иван окончательно скис. Теперь на его мечтах можно было ставить крест.
Обсуждение личности нового начальника отдела рекламы происходило в кабинете Ильина. Без десяти шесть Рубаняк позвонил, коротко уронил: останься, есть разговор. Иван покорно согласился, хоть и не хотел торчать в офисе после окончания рабочего дня. Но с директором не поспоришь. Сказал, надо, значит надо. Тем паче таким категоричным тоном.
— Ну и как вам эта фря?! — совещание началось с самого актуального вопроса.
Да уж энергичная дама, сказал Генрих. Стерва, выдал Рубаняк. Ильин с натугой кивнул. Горько было осознавать, что женщина-мечта, о которой он грезил столько месяцев, оказалась женщиной с мечом. Что женщина-сказка на поверку оказалась хищной волчицей, корысти ради готовой на все. Буквально через неделю после своего появления, Лужина начала устанавливать в редакции свои правила. Она потребовала пересмотреть концепцию журнала, создать максимальное количество рубрик, под которые, можно приводить в журнал рекламодателей, а главное, отдать ей под начало редакционную политику. Мол, в коммерческом проекте стратегию должны диктовать деньги, а не слова.
Определенный резон в этом был. В их с Туманцевым «Строительном бизнесе» командовал парадом отдел продаж. Но разве это повод отдавать свои полномочия?
Досталось от непомерных аппетитов госпожи Лужиной и бухгалтерии. А даже самому Севе. Подробностей Иван не знал, но видел по хмурым лицам коллег, что шустрая красотка попортила нервы и им.
Совещание, едва начавшись, захлебнулось угрюмым молчанием.
Ира покусилась на святая святых — устоявшийся порядок и поэтому заслуживала строгого наказания.