Глянцевая азбука
Шрифт:
Власть
Начнем с того, что власть не тоже самое, что и сила. Если Вася вынуждает Петю сделать по-васиному наперекор петиному, значит ли это, что у Васьки власть? Еще нет. Может быть, Васька просто хулиган с ножом в переулке. Петя, скорее всего, отдаст Васе кошелек, но у Васи всего лишь сила. Вообще, трагедия власти (или комедия, кому как) разыгрывается как минимум на трех условных субъектов. Вот если у Васьки есть некий верный Джамшуд или Эдуард, который, получив Васино распоряжение, пойдет и что-то сделает касательно Пети, но Вася уже, можно сказать, оброс властью. То есть у крестного
Более сложный вопрос, а чего это они верные? Почему приказы генералов, президентов и паханов вообще выполняются? Джамшуд выполнит приказ, пока он верит, что Эдуард его тоже выполнит. А Эдуард выполняет его, пока верит в покорность Джамшуда. В общем, смотрят друг на друга. Как только один начнет сомневаться в другом, власть пахана (или президента) начнет шататься.
Собственно, это и называется легитимность. Люди подчиняются, пока верят, что все вокруг подчинятся тоже. Революция начинается с сомнения в этом. «Эй, пацаны, тут девятый „А“ урок сорвал, и математичка ему ничего не сделала». После этого девятый «Б» бузит.
Все революции, от нашей родной 1917 года до какой-нибудь недавней «цветной», проходят именно так. Сначала девятый «Б» надо убедить в том, что девятый «А» уже послал подальше математичку, и ему за это ничего не было. Называется утрата легитимности. На худой конец, историю про девятый «А» можно и сочинить.
Выбор
Есть тонкость, что «свободный выбор» не то же самое, что «свободное решение». Разница иногда не видна. Иногда чудовищна. Фишка в том, что выбор делается из уже готовых вариантов. «Вы что сегодня будете на завтрак — червяка жареного, вареного или соленого?». Ответ, что вы вообще не будете червяка, считается экстремистским, и к рассмотрению не берется. У вас есть свободный демократический выбор из трех вариантов. Кушать подано. Жрите.
Этим же плохи закрытые тесты, когда выбрать надо из готовых ответов. «Вы уже перестали бить свою жену или нет?». Два ответа, и полная свобода выбора. «Сколько будет дважды два?». Варианты ответы: а). 3.14, б). число зеленого цвета, в). как начальник скажет, г). отвалите. Слишком часто в жизни нам дается такой выбор.
Потому выбирать всегда надо свободу решения. Где можно выйти за рамки. Например, между червяком вареным и соленым выбрать шашлык из свинины.
Г
Гуманизм
Избитое слово. Слишком часто его возюкали по поводу и без повода, и оно порядком поднадоело. Как говорил один персонаж: «гуманизм — это то, чем мальчики в юности занимаются». Ну а если серьезно, за избитым словом стоит как минимум две концепции. Противоположные.
Первая такая: человек — это звучит гордо, поэтому все, что выросло из детеныша человеческой самки, заведомо звучит гордо. Что бы там не выросло, оно достойно всяческих прав и сердечного к себе отношения. Человек, не зверушка. Назовем воззрение демократическим. Вторая концепция: человек — это звучит гордо, поэтому все, что родилось от детеныша человеческой самки, но при этом звучит не гордо, вообще не человек. Относиться к этому не человеку надо по справедливости. Не хуже, например,
Фишка в том, что обе партии считали гуманизмом именно свою веру. Сейчас, понятное дело, победили «демократы». Поэтому человеком, звучащим гордо, считается многое и разное. Пролетарии — соль земли, маргиналы — ее сахар. «Лучшим кандидатом в президенты США была бы одноногая чернокожая лесбиянка, больная СПИДом» — поговорка из этой оперы. Слабым надо помогать. Потому что на дворе гуманизм.
Но когда «гуманизм» только появился в эпоху Возрождения, в него верили совсем не так. Если человеку плохо, ему, конечно, нужно помочь. Но человеками не рождаются, а воспитываются, поэтому далеко не все вокруг — люди.
Различие двух типов гуманизма лучше всего пояснил один философ на примере советской школы. Вот, говорил он, ставится такая проблема: сильные мальчики иногда обижают слабых. А это, говорит, вообще не проблема. Вот скажи древнему греку «в гимнасиях сильные мальчики обижают слабых, надо что-то делать» — не поймет тебя древний грек. Дело же не в мускулах. Если мальчик готов рискнуть всем на свете, лишь бы его не обидели, с вероятностью 99 % его никто не обидит.
Философ считал, что древние греки были лучшими гуманистами, чем мы с вами.
Гражданское общество
Сочетание двух слов звучит как шаманское заклинание. «Гражданское общество», «гражданское общество» — долдонят какие-то сильно общественные граждане. Мол, если это долго повторять, над всей Россией будет синее небо и прочая благодать. А живем плоховасто, потому что общество того… не сильно гражданское.
Между тем все просто. Как учил нас с вами Георг Вильгельм Фридрих Гегель? (если кому-то страшно при слове Гегель, можете звать его дедом Егором или дядей Жорой — Георг Вильгельм уже не обидится). Так вот, в писаниях деда Егора сказано: гражданское общество — это все, что уже не семья, и еще не государство.
В этом смысле в России до хрена гражданского общества. Между семьей и государством навалено много чего. Так сказать, социальные сети, проверенные веками. Одноклассники, однокурсники, вместе служившие, вместе пившие, вместе ходившие на дело и на блядки, члены одной научной школы и одной группировки, друзья друзей и прочее разное. Если сети играют против государства, они выигрывают. Другу же всегда верят больше, чем какой-то бумажке. Кореш Вася важнее подзаконного акта, а баня решает больше, чем парламентская комиссия. Плоды этих гражданских побед в обиходе зовут коррупцией. Дружба нам самое дорогое, потому бюджет и разворован, а как же еще?
У нас весьма гражданское общество, только оно какое-то сиволапое. Могли бы и чем-то социально полезным заняться, да? Но какие граждане — такое и общество.
В заключении одна быль. В начале двадцатого века в России решили заняться парламентаризмом. Собрали Думу. И вот на выходе из здания Думы охрана тормозит одного депутата от крестьянства. Господин депутат свинтил в Думе унитаз и пытался его снести в родную деревню. «Поилку для свиней сделаю», — пояснил свои мотивы господин депутат, впервые в жизни увидевший заморскую штуку.