Гмоны – истребители разума

Лекомцев Александр

Тут же, не так далеко от воды стоял и мощный и «навороченный» автомобиль-внедорожник японского производства, скорей всего, что-то, из «Крауйзеров». Из «тачки» не очень громко слышалась современная, как бы, музыка. Потом её вырубили, поднадоела. Да и беседы вести мешала… за жизнь.

А разговоры житейские вела представительная компания мужчин, в чёрных костюмах, при галстуках. Обычное дело. На полчаса, свернув с трассы, подъехали к озеру магнат и его телохранители. Все они находились в неплохом настроении. Но майское парилово, не очень характерное для этих мест, не мешало им любоваться природой перед

продолжением пути из северной столицы в самую натуральную и законную.

Расстегнув пиджак, философски смотрел на происходящее крупный предприниматель Родион Осиновский. Дышал свежим воздухом, прикрыв свои глаза от яркого солнца широким чёрными очками. Ему чуть более сорока лет, удачливый бизнесмен и богатый человек находился в бодром расположении духа. Ещё бы, буквально три дня тому назад он подписал в Питере перспективный контракт с одной из финских фирм о строительстве в пригороде Москвы завода по производству консервированных продуктов детского питания.

Сюда, время от времени подъезжали и фуры. Но останавливались, они, как и положено, ближе к роще, подальше от воды. Зачем же мешать отдыхающим? Задача у шофёров одна: размять ноги и ехать дальше.

Здесь же, надеясь на удачу, дежурило несколько торговок. Пытались продать молоко и недавно собранную на болоте, прошлогоднюю клюкву. Такая это ягода… Она, прозимовав под толщей снега, как правило, выглядит свежей и не теряет своего товарного вида. Ясно, что рядом с озером, находилось и небольшое придорожное село.

Рядом с Осиновским стоял сорокалетний шофёр Петя. Здесь же, всегда начеку, наготове и телохранители – Григорий и Вася. Первый – в солидном возрасте, немного грузноват. Но видно, что побывал уже во всякого рода переделках и войнах локального масштаба. А второй – лет на пятнадцать помладше его, около тридцати годов. Для такой профессии – ни много и ни мало. Вполне, нормально.

Дав знак рукой своим сопровождающим, Осиновский направился в сторону небольшого торгового ряда и стоящей рядом с ним фуры. Все четверо подошли к женщинам, продающим ягоду, молоко, солёные огурцы.

– Хочу посмотреть, Петя, что там продают, – объяснил шофёру Осиновский. – Может быть, что-нибудь и приобретём для желудка. Отоваримся.

– Видать, решили, Родион Емельянович, клюквы прикупить? – Решил уточнить шофёр. – Дело нужное. Хотя…

– На хрен она нам, прошлогодняя ягода? – Пояснил магнат. – Она все уж и витамины потеряла за зиму. Так я к тому, что у нас и так, имеется, на всякий пожарный, уже полный багажник. Забыл, что ли?

– Вот я подумал, – сказал шофёр, – зачем вам ягода.

– Ни к чему! Нам добрые люди её изрядное количество надарили. Не отказываться же! Она нам, ягодка, уже и не катит, – Осиновский уже не внимательно, а визуально разглядывал товар, стоящий на пластмассовых ящиках.– В принципе, я просто хочу ноги поразмять. Да и молочка парного трёхлитровую баночку надо бы садануть. Ха-ха-ха! Прямо почти у дороги, в походных и антисанитарных условиях.

– Я бы не советовал в пути пить сырое молоко, тем более, столько много,– охранник Григорий наглядно демонстрировал активную заботу о своём шефе и хозяине.– Сам знаешь, Родион, у тебя ведь желудок пошаливает.

– А ты мудрые советы, Гриша, давай своей покойной прабабушке,– с недовольством отреагировал

на слова охранника Осиновский.– Гуди ей по своей «мобиле» на тот свет и заваливай самыми дельными советами. Ты мёртвого достанешь. Она из гроба встанет и сделает тебе контрольный пинок в твою тупую башню. Когда я тебя спрашиваю, что-то по делу, ты никогда советов не даёшь, отмалчиваешься. В каком у тебя месте тогда язык находится? А сейчас ты умный, по пустякам. Хитро-мудрый!

– Когда моя прабабушка умерла, Родион,– вполне, серьёзно ответил Григорий, – мобильных телефонов в помине не было.

– Ты теперь об этом горько жалеешь, Гриша,– Осиновский своей «доброжелательной» язвительностью мог достать любого. – Если у неё нет «трубы», значит, ты ей не звони. Но мне мозги не парь.

– Покупайте, господа хорошие, клюковку! – Маленькая сухонькая старушка сделала решительный шаг в сторону, похоже, денежной и щедрой компании. – У меня запасено. По самой дешёвке. Только что с болотины. Пусть прошлогодняя, но она ещё лучше, чем свежая. Дед мой нонче собирал. Чуть не утоп.

– У нас её у самих столько, что можно рядом с вами пристроиться и торговать. На неделю дел хватит,– пошутил, что называется, прикололся Родион Емельянович.– Ну, мы такого делать не будем. А я хочу молочка… парного. Заглочу целую трёхлитровую банку. Ну, что не допью, то мои помощники доглотают. А не захотят – на землю вылью. Остальное птицы доклюют.

К нему подошла женщина с трёхлитровой банкой молока. За её левую руку держалась девочка лет десяти. Видно было, что она незрячая. Взяв из рук торговки молоко, он жестом приказал шофёру Пете расплатиться. Тот сунул ассигнацию в руки женщины-молочницы, дав понять кивком головы, что сдачи не надо.

– А птицы, господин-товарищ, молочко-то не клюют,– пояснила торговка, – Они его, как люди, пьют.

Осиновский приложился губами к трехлитровой банке молока, потом угрюмо посмотрел на женщину и слепую девочку и сказал:

– Да на кой чёрт нам с вами сдались всякие… птицы! Тут люди страдают. Ты что, девчонка, совсем ничего не видишь? Даже меня, такого большого?

– Совсем ничего не вижу, даже вас,– девочка прижалась щекой к телу матери.– Но я, дядя, хорошо слышу. За вами смерть стоит. Будьте осторожны. Она, где-то, рядом. Когда деньги на операцию насобираем для меня, то, люди добрые говорят, что буду видеть. Ваша смерть даже не стоит, а рядом ходит. Я шаги её слышу.

– Да, моя Зинуля очень хочет на мир посмотреть, – вздохнула женщина-молочница. – Ведь всё ей в новинку станет. Интересно.

– Да что на него смотреть-то,– проворчала старушка с клюквой. – Разве это Эрмитаж какой-нибудь, чтоб его разглядывать? Чего хорошего-то в мире нашенском? Одна сплошная дрянь! Когда свою нищенскую пенсию получаю, то от удивлённости зрение и подсаживается. А в магазин за продуктами пойду, так что и сколько стоит, рассмотреть не могу. Не получается никак.

– Какая я-то фантастика вокруг вас образовывается, уважаемая дама, – заметил Осиновский. – Что-то совсем не понятное.

– Никакой фантастики, – возразила старушка.– Люди поголовно и глохнут, и слепнут, чтобы всяких кошмаров не видеть и не слышать. Чего только одно центральное телевидение стоит. Посмотришь пять секунд – и ясно становится, что они там… сошли с ума.