Гнёт. Книга 2. В битве великой
Шрифт:
Приглашён был и уездный начальник. Он подошёл к Шишовой.
— Как это, доктор, вы не учитываете местных условий? — спросил он, здороваясь.
— О чём это вы?
— Ну, вот эта ваша жалоба. Копия попала в печать. Хорошо, что напечатали краткой заметкой в отделе хроники, а то шуму было бы много.
— Мне кажется, убийство карается законом. А перед законом все равны.
— Видите ли, — помялся уездный начальник. — Для мусульман основным законом является шариат…
Городской голова открыл заседание.
— Сегодня почта принесла долгожданное сообщение, — доложил он. — На
Необходимо срочно начать подготовку к этому важному делу. Городское хозяйство велико, и ревизия в полном объёме весьма сложна. Надо привлечь к работе господ гласных по их специальностям.
— Когда предполагается начать ревизию? — предложил вопрос один из членов управы.
— Пока неизвестно, но надо полагать, что это мероприятие продлится год и ревизия начнётся не ранее, как будущим летом.
— На повестке дня стоит вопрос: "О врачебных делах". Как это понять? — поднялся со своего места член управы Гуронов.
— Этот вопрос выдвинут нашими уважаемыми врачами и включает в себя два пункта: первый — расширение мужской больницы в старом городе. Второй — рапорт врача Шишовой о зверском избиении жены волостным управителем Ходжа Сеид Назарбаем, следствием чего была её смерть. Такие факты не должны пройти мимо нашего внимания. Дело тянется два месяца, а следствие не закончено. Надо вторично написать отношение прокурору.
Уездный начальник крякнул, разгладил седеющую бородку:
— Прошу слово для справки.
— Пожалуйста.
— Волостной Ходжа Сеид Назарбай является потомком самого пророка…
— Но убивать жену ему не положено, — бросил кто-то реплику.
— Я хочу только сказать, что он был так потрясён смертью жены, что месяц тому назад отбыл в Мекку для совершения хаджа.
— Как же это вы выпустили его из-под своей ферулы? — спросил Гуронов.
— Ищи ветра в поле. Хадж в Мекку продолжается не менее двух лет. Улизнёт куда-нибудь в Кашгар или в китайскую провинцию, — заметил другой член управы.
— Меня удивляет благодушное отношение полицейских властей к убийце. Если человек украдёт лепёшку, быть может с голоду, то полиция ловит его, избивает и судит. А убийцу благосклонно отправляют в хадж. Как это понять? — Негодующие слова Шишовой прозвучали в напряжённой тишине.
— Да-а, дело-то некрасивое получается, — вздохнул один из городских врачей, приглашённых на заседание.
— Я предлагаю всё же послать отношение прокурору, — потребовал Гуронов.
— Вопрос с прокурором был согласован, человек больной… Как не отпустить… — поспешно заявил уездный начальник.
— Но мы своё дело сделаем, прокурору напишем. Так?
— Конечно.
— Обязательно.
— Значит, против никого нет?
— Ясно, все за это предложение, — резюмировал Гуронов.
— Мой вопрос решён. Можно покинуть заседание? У меня доклад в Медицинском обществе, — встала Шитова.
— Пожалуйста, уважаемая Мария Ивановна. Завтра напишем прокурору, — отозвался голова.
Она вышла и остановилась
Тоска сжала сердце.
— Когда же взойдёт для вас солнце счастья, бесправные страдалицы? — прошептала Мария Ивановна.
Глава тринадцатая
ОРЛИНОЕ ГНЕЗДО
В голубом прозрачном воздухе рисуется величественная панорама Гиссарского хребта. Зубчатые гребни искрятся на солнце ледяными шлемами. Они вытянулись длинной цепью и застыли в угрюмом молчании. Над глубокими долинами, похожими на ущелье, повисли крутые скалистые склоны.
— Морщины и складки на лице древнего Хаоса! Вы не находите, Николай Робертович? — спросил поручик Янтарёв.
Полковник Кверис опустил руку с биноклем, посмотрел внимательно на своего юного спутника.
— Окаменевшие морщины на мёртвом лице, — ответил он после долгого молчания. — Но сколько затаённых страстей под этим безжизненным покровом… Семь лет прошло, как я познакомился с Орлиным гнездом. Шесть лет, как стоит здесь наш пограничный пост… Время не малое… А покоя и тишины нет… — И неожиданно полковник строго сказал, глядя прямо в глаза Янтарёву: — Вам, Семён Андреевич, надо прекратить дружбу с беком…
Юноша смутился. Он виновато опустил веки:
— Я стараюсь быть осторожным, Николай Робертович. Дотхо так гостеприимен и приветлив…
Усмешка скривила губы Квериса:
— Естественно, с вами он мил и приветлив, а с этими несчастными горцами не церемонится, будьте уверены… Три провинции стонут с тех пор, как их присоединили к Бухарскому эмирату. Надеюсь, вы не брали подарков от бека?
Янтарёв покраснел до слёз.
— Кажется, я сильно провинился… — сделав над собой усилие, ответил юноша. — Вчера у бека был той [44] , он всех одарил халатами, накинул и мне на плечи, когда я садился на коня. На луке седла я обнаружил плеть в резной серебряной оправе. Мне было неловко отказаться… Это же безделица?
44
Той — праздник, пир.
Он с надеждой ждал ответа.
— Конечно, мы — офицеры пограничного поста — должны быть выдержанны, — нахмурив брови, произнёс полковник. — Однако халат и плеть сегодня же с казаком отошлите беку. В Хорог приехал драгоман бухарского политического агентства. Боясь жалоб, бек запретил жителям Шугнана встречаться с драгоманом. А свои бесчинства продолжает. Вчера у меня были представители от ста шести шугнанцев, они просят защиты от бека. Я отправил двух стариков в Хорог. Пусть сами всё расскажут драгоману…