Гнетущий страх
Шрифт:
— Во-первых, трусики он вовсе и не упоминал.
— А во-вторых?
— А во-вторых, это не твое собачье дело!
Он снова улыбнулся. Лене показалось, что все эти милые улыбки призваны скрывать его истинные чувства.
Лена, не произнося ни слова, откровенно разглядывала его. Как она уже успела заметить, Итан уделял немало времени тренировке собственного тела — при каждом движении мышцы четко выделялись, голова покоилась на мощной мускулистой шее. Но больше всего ее поразило его умение владеть собой. В том, как он взрывался, а через мгновение совершенно успокаивался, было что-то завораживающее, и в другое
— Ты прямо как дикобраз — сплошные иголки, — заметил он. — Тебе никогда этого не говорили?
Лена промолчала. По правде говоря, Сибил все время повторяла ей то же самое. Как обычно, мысль о покойной сестре вызвала у нее слезы, и она опустила глаза, сосредоточившись на помешивании кофе в кружке.
Глаза она подняла только тогда, когда сочла, что уже в достаточной мере спрятала свои эмоции. Итан привел ее в одно из новых и модных кофейных заведений на окраине кампуса. В небольшом помещении оказалось полно народу даже в это время. Она окинула зал взглядом, подумав, что Джеффри вполне тоже мог сюда заявиться, чтобы понаблюдать за ней. Она понимала, что здорово его разозлила, но в то же время не могла смириться с тем, как он на нее смотрел: будто она преступница и ее следует арестовать. И хоть Лена не служила больше в полиции, ссориться с Джеффри ей совсем не хотелось. За годы совместной службы она не раз доводила шефа до бешенства, но не при столь серьезных обстоятельствах. Сейчас же она не сомневалась, что утратила то единственное, чего тяжкими трудами добивалась столь долго: его уважение.
Эта мысль подействовала на нее как ушат холодной воды. Неужто Джеффри и в самом деле считает ее подозреваемой? Лена и раньше видела, как работает Джеффри, но никогда еще не оказывалась с ним по разные стороны баррикад. Лена даже на секунду не могла себе представить, что окажется в тюремной камере, под замком. Интересно, что думает о ней Джеффри? И откуда у него какие-то улики? Отпечатки ее пальцев никак не могли оказаться в квартире Розена — она даже не знала, где он живет.
Итан прервал ее мысли:
— А что с той девушкой, которую ножом пырнули?
Она холодно посмотрела на него и, будто вдруг опомнившись, осведомилась:
— Зачем мы сюда пришли?
Он, кажется, немало удивился:
— Да просто поговорить.
— С какой стати? Только потому, что ты прочитал ту статью в газете и тебе стало любопытно?
На них стали обращать внимание, и он в смятении оглянулся. Но Лене было все равно — они и так шепчутся за ее спиной, вот и пусть слышат. Надоело постоянно ловить сочувствующие взгляды, которые они украдкой бросают на ее шрамы.
Принятое решение ее странным образом успокоило.
— И что бы ты хотел узнать? — ровным голосом спросила она. — Тебе что, нужен материал для курсовой?
Он попытался все свести к шутке:
— Ну что ты — я социологией не занимаюсь. Мне ближе материаловедение, полимеры, металлы, композиты, фрикционные материалы.
— Меня приколотили гвоздями к полу. — Она показала ему шрамы на ладонях, где гвозди пробили насквозь ее плоть. — То же самое на ногах. Он два дня подряд накачивал меня наркотиками и насиловал. Что еще тебе рассказать?
Он покачал головой, словно считал все происходящее огромным недоразумением.
—
— Ну, тогда можешь этот пункт из своего списка вычеркнуть. — Лена одним глотком допила свой кофе и с грохотом поставила кружку на стол. — Ладно, еще увидимся.
— Нет! — Он вскочил с быстротой молнии и крепко ухватил ее за запястье. Лена сморщилась от боли, острыми толчками поднимавшейся к локтю. — Пожалуйста, посиди еще минутку. Я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо…
— Да мы с тобой едва знакомы! — выпалила Лена. — И если ты заметил, у меня сейчас полно собственных проблем. Так что спасибо за кофе…
— Я знал Энди, — перебил он.
В ее мозгу тут же что-то щелкнуло, и она сосредоточилась на выражении лица Итана, стараясь понять, врет он или нет, но определить это ей не удалось.
— Сядь! — Это прозвучало скорее как приказ.
Лена лихорадочно обдумывала создавшееся положение. Итан — студент и, наверное, в курсе многих сплетен и слухов. Если ей удастся получить какую-нибудь информацию об Энди, то Джеффри, может быть, пересмотрит свои идиотские обвинения. Лена даже улыбнулась при мысли о том, как швырнет Джеффри неопровержимые улики, которые помогут раскрыть все тайны этого дела. Он еще пожалеет, что выгнал ее.
Приняв решение, Лена развернула стул и уселась.
— Ну, так что тебе известно про Энди?
Он вроде как рылся в памяти, отыскивая, что ей сказать, и в итоге признался:
— Не слишком много.
— Только время с тобой теряю. — Она попыталась было встать, но он жестом остановил ее.
— Я знаю человека, который был с ним близок.
— И кто это?
Проигнорировав ее вопрос, он поинтересовался:
— Ты групповухой не увлекаешься?
Лена знала этот эвфемизм — так любители наркотиков именовали совместные «улеты» и «возвращения».
— А ты? Сам-то покуриваешь или колешься?
Он покачал головой, и она продолжила:
— Как тебе кажется, Энди этим увлекался?
Итан секунду смотрел на нее, словно сомневался, говорить или нет, и утвердительно кивнул.
— Откуда ты знаешь, если сам с этим не связан? Его мать говорила, что он вылечился и больше не употребляет наркотики.
— Его мамаша хоть и врач, но всем известно, что она не в состоянии помочь даже собственному сынку.
И хотя Лена тоже была не в восторге от Джил Розен, у нее все же появилось желание за нее заступиться.
— Врач не Господь Бог. Может. Энди сам не хотел бросить или втянулся так, что не хватало сил остановиться. Мне кажется, что таким образом многие просто хотят сбежать от действительности. Уколоться и забыться…
— Но ведь это только временно — потом будет еще хуже, — проговорил Итан.
— Ты говоришь так, словно хорошо это знаешь. — Она глянула вниз, на его руки, по-прежнему закрытые длинными рукавами футболки, хотя в помещении было тепло. И тут вспомнила, как он явился на занятия неделю назад. Руки его и тогда были прикрыты длинными рукавами футболки. Может, у него там остались следы от инъекций? У Хэнка, дяди Лены, все руки были испещрены шрамами от внутривенных вливаний «дури», но он даже вроде как гордился ими, считал себя чуть ли не героем, что сумел справиться с этой зависимостью. Следы иглы воспринимались им как боевые отметины, полученные в войне с самим собой.