Гнев и милость богини
Шрифт:
– Нет у меня "Слез Эты"!
– отозвалась Глейс, выворачивая сумку на пол.
Либийка остановилась и повернула голову, не ожидая увидеть за высоким саркофагом еще одну противницу, сидевшую на корточках и разбиравшую свитки и пузырьки.
– Я высушу, выжгу твою кровь!
– гневно сказала она и зашептала слова заклятия. В воздухе появился багровый с черными жилами шар.
Поставив перед Леосом и Голафом широкий айсщелид, Астра отбежала на несколько шагов в сторону, сбила фаерболлом магический шар либийки и приготовилась
– "Слезы Эты"! "Слезы Эты"!
– стонала госпожа Глейс, перебирая большие и маленькие пузырьки и содроганием глядя на проклятую наложницу Кэсэфа, медленно приближавшуюся к ней. Тут Верда вспомнила про застегнутый карман. Дернула бронзовую пуговицу и схватила хрустальный сосуд.
– … гудеас-воэта-диан-спелл!
– пропела она, срывая пробку и брызгая священной жидкостью на Нифхтею.
Вставшая из гроба взвизгнула, громко, до боли в ушах. Попятилась, оседая наземь. На местах попадания "Слез Эты" начала съеживаться, отваливаться сухими лоскутами плоть. Обнажились старые желтые кости.
– Дай мне!
– сказала Астра, подбежав к госпоже Глейс и выхватывая у нее пузырек хрусталя.
– Саэкред! Саэкред-гудеас-воэта-диан-спелл!
– бросила заклятие дочь магистра, щедро обливая либийку чудодейственными "слезами богини".
Уже беззвучно Нифхтея корежилась на полу, пока от ее прекрасного тела не остались голые кости и горки смрадного праха.
– Моя божественная повелительница! Моя Нифхтея!
– глухо произнес Леос, с полными горя глазами склоняясь над ее останками.
– Одумайся, бард!
– Астра поймала его за воротник и потянула, стараясь поставить на ноги.
– Она мертва, Леос! Мертва тысячи лет!
– Верда подошла к нему, но музыкант, словно не видел мэги, блуждая взглядом то по праху либийки, то по стенам, блестящим серебряными узорами.
– Леос, она мертва!
– повторила госпожа Глейс, коснулась его бледной щеки, но бард оттолкнул ее ладонь и вскрикнул: - Нет!
– Сукин пес!
– Верда с неженской силой хлестнула его по лицу, оставляя красные жгучие следы пальцев.
– Нет ее больше! И никогда не было для тебя! Все, что ты видел - это тварь Некрона, поднятая нечистой магией! Понимаешь?!
– она еще раз ударила его по лицу.
– Ты понимаешь?!
После этого он будто пришел в чувства: часто, размашисто закивал головой, поглядывая на госпожу Верду с боязнью, как нашкодивший щенок.
– Как ты, Голаф?
– спросила Астра, все это время внимательно следившая за рейнджером, который безучастно стоял на одном из саркофагов.
– Шет разум помутил, госпожа Пэй. Прости, - он убрал меч в ножны, переступив через рубиновую печать мэги Верды, спрыгнул вниз.
– Я же, вроде на тебя бросался?
– Да ты не вроде бросался - ты хотел меня убить из-за этой дохлой твари, - скривившись в невеселой усмешке, Астра наклонилась и взяла шестигранную пирамидку из костяных пальцев Нифхтеи.
– Ведь похожее случалось уже… в святилище Абопа на Карбосе. Так-то, франкиец. И может случиться еще. Проткнешь меня когда-нибудь своей железякой. Такого я тебе точно не прощу. А как вы, святейший Балдаморд?
– больше
– Я… хорошо. Теперь хорошо. Но было мне дурно, от Кэсэфовой девки. Ум чего-то пьяный стал, как от мутного пойла, что наши ведьмы варят в пещерах, - анрасец помотал головой, словно взбалтывая ее разжижившееся содержимое, и вдруг вспомнил о волшебной баклажке, схватил ее, поторопился отвинтить пробку.
– Госпожа Пэй, а вина-то прибавилось! Снова полная наша посудина! Ай, да госпожа Пэй!
– он цокнул языком и отпил несколько глотков, потом с неожиданным сочувствием протянул сосуд Леосу.
– На, отведай, пернатый. Вижу, тебе пришлось дурнее всех. Попей для умственного здоровья.
Бард молча взял баклажку и опрокинул себе в рот. Глотал, булькая, едва не захлебываясь, пока дочь магистра не остановила его:
– Хватит, щегол влюбленный. Сюда дай, - она вырвала из его руки серебряный сосуд, вернула Карриду и направилась к двери в зал Кэсэфа.
Ключ - шестигранная пирамидка - сразу точно лег в скважину в раскрытой пасти триоры, чье рельефное изображение занимало половину огромной плиты. Астра нажала и повернула пирамидку. Где-то за стеной возник низкий гул. Дверь дрогнула и поползла в сторону, открывая проход в густую темноту.
– Верда, дай мне Гале, - попросила мэги Пэй.
– Сейчас это необходимо, шет тебя за ноги! И зал освети, пока я буду в себя приходить.
На этот раз госпожа Глейс повиновалась. Быстро нашла пузырек с плотной, залитой воском пробкой и протянула Астре. Пока дочь магистра справлялась с первым неприятным эффектом микстуры, содрогаясь в крепких руках рейнджера, Верда пустила в потемки несколько крупных светляков.
Все остановились на пороге, оглядывая широкий зал.
Первым решился пройти вперед Голаф Брис. Держа наготове Синий Зигзаг, он сделал несколько бесшумных шагов, изучая черные и красные плиты пола, которые кроме знаков Го, начертанных на них, могли хранить какой-нибудь смертельный сюрприз. Следом за рейнджером вошла мэги Пэй. Она старательно исследовала опасные возмущения эфира и старалась определить, откуда исходит наибольшая угроза чужой магии.
Зал был разделен на три части высокими изваяниями богов - Абопа, Анобиса, Сатха - от них расходились рифленые стволы колонн, за этим мертвым каменным лесом поблескивали статуи жрецов-нагов и грозные стражи Хеги. Со свода зло и красно взирала Маро, окруженная величественной пустотой.
– Дай-ка свою палку, - попросил Голаф Леоса, потянувшись к шесту, служившему барду не особо полезным оружием.
– И стойте пока здесь, - добавил рейнджер уже для всех.
Оглядев край двери, большая часть которой ушла в щель между блоками базальта, франкиец подумал, что хитростью строителей Пирамиды дверь может неожиданно вернуться на прежнее место и навсегда запереть их в зале проклятого правителя. Надеясь предотвратить это, Голаф упер один конец шеста в стену, другой в край двери. Каррид понял опасения франкийца и поспешил принести несколько больших осколков от крышки саркофага Нифхтеи - они кое-как уместились в зазоре между стеной и подвижной плитой. Когда мужчины закончили свою работу, Астра и Верда осторожным шагом направились вглубь зала.