Гнев Севера
Шрифт:
— Давай, Хвити! — орет Бычья Кость, наваливаясь на конец весла.
Драккары продолжают сближаться. Я вижу, как одно из весел флагмана тоже замирает перпендикулярно корпусу.
Вот только лопасть его — метра на полтора выше, чем у нашего. И продолжает подниматься.
Мне очень хочется спросить этих славных ребят: не спятили ли они?
Но физиономия Плешивого совершенно серьезна. Он даже мысли не допускает, что я, весь такой крутой, побоюсь рискнуть. Да тут и риска нет, с его точки зрения. Спрыгнул на одно весло, пробежался
Действительно, ничего трудного. В хорошую погоду. Но если прибавить к этому качку и постоянные «вверх-вниз» на волнах…
Голова еще думала, но организм уже всё решил.
Прыжок, шаг, толчок, два метра над бездной, скользкая от воды лопасть весла под ногой, еще один прыжок… Чуть-чуть не долетел, но успел ухватиться за край щита. И тут же — запястье в тисках, рывок, от которого в плече хрустнуло…
И я уже стою на палубе рядом с хохочущим Укси:
— Везунчик ты, Хвити! Не зря тебя наш привечает. Когда ты поскользнулся, думал: прямо в сети Ран полетишь!
Меня передергивает. Ран — это великанша, которая там, на дне морского котла, собирает в сети утопленников. Очень даже реальная была перспектива.
— Мы все так думали, — басит Скальгорм Грейп. Это он перекинул меня через борт. Прозвище «Грейп» — это что-то вроде Большерукий. В самую точку. Ручищи у Скальгорма — как у йети. И такие же волосатые.
— Эй, Броди! — кричит Укси Бычьей Кости. — Куда пошел? А добро ярлово?
Заботливый. Я после сумасшедшей переправы об оставшемся на корабле Броди имуществе и думать забыл. Но Укси помнит. Правильный викинг всегда о таком помнит.
Кожаный мешок с моими пожитками летит через бездну. Скальгорм ловит его с такой легкостью, будто это набитый шерстью игровой мяч, и вручает мне. Я принимаю его двумя руками. В мешке — килограммов пятнадцать. Запасное оружие, шлем, кольчуга… Учитывая качество, ценность немалая. Только я не думаю, что Броди хотел это присвоить. Крысятничать у викингов не принято. Случись что со мной, всё вернут семье. Вот только ничего со мной не случится. Я в этом уверен, потому что только что перемахнул через смерть на палубу Рагнарова флагмана, с которым уж точно ничего не случится, потому что Рагнар Лотброк — везунчик почище меня.
Так я думал, пробираясь на нос драккара, чтобы узнать: с чего это я так срочно понадобился конунгу?
Так я думал — и ошибся.
Глава 2 Трижды проклятое течение
— Песья отрыжка! Здесь течение! Рагнар! Здесь трижды проклятое йотуново течение! Нас несет! Нам не выгрести!
— Греби!!! Разом! Разом! Хирд! Разом!!! — Низкий страшный медвежий рёв Рагнара продирал до костей, перебивая даже многочасовую усталость. Даже дождь, казалось, притих, испугавшись. — Мы! Сможем! Мы! Сдюжим!
— Мы — сможем! Мы — сдюжим! — взревела полусотня глоток. — Мы — сможем!..
Тяжеленное весло внезапно
— Мы — сдюжим! — заорал я, откидываясь назад. Тянуть, тянуть! До боли в сухожилиях, до хруста в плечах. Весло — продолжение меня. Я чувствую, как оно гнется от напряжения, как упирается в воду узкая лопасть… И она вырывается на свободу, взлетает вверх, задевая гребень следующей волны, я мгновенно ослабляю тягу. До тех пор, пока лопасть вновь не упрется в воду.
— Мы — сможем!..
— Да! — ревет Рагнар. — Да!!!
Не вижу ничего.
Ветер бьет сбоку, через борт. Наотмашь. Смесью дождя и морской пены.
Нутром, внутренностями чувствую, как волны мотают и швыряют драккар. Каждый удар — нутром. Взлетая и падая, теряя веслами воду, когда заваливает на борт, и снова вцепляясь в нее, упираясь, зависая в воздухе, загустевшем от воды, ветра и морской соли.
Наш корабль, наш свирепый морской дракон сражается вместе с нами. За свою жизнь, за наши жизни! Мы — вместе! Против ветер, течение, ярость стихий, но наша ярость — сильнее! Мы — сдюжим! Мы — сможем!
Ни зги не видно, но я чую, чувствую, что в эти самые мгновения мы, хирд и его дракон, уперлись, уцепились в жизнь так крепко, что вот-вот пересилим и ветер, прибивающий нас к берегу, и течение, волокущее на черные оскаленные камни… Мы вот-вот пересилим. Мы — сможем!..
Удар! Хруст! Рукоять весла, как живая, выворачивается из пальцев.Я опрокидываюсь на спину, ударяюсь головой о колено гребца на соседней скамье.
Яростно кричит Скальгорм. Драккар раскручивает, почти опрокидывает.
Я лечу куда-то вверх тормашками, смачно прикладываюсь спиной (хорошо, в кольчуге!), хватаюсь за что-то твердое, подвернувшееся под руку…
Очень вовремя. Сверху обрушивается настоящее цунами, и я — под водой. Сдерживаю дыхание и держусь, не позволяю потоку оторвать меня от моего корабля и унести в сети великанши Ран. Мы уйдем в глубину вместе. Цепляюсь, как умирающий викинг цепляется за рукоять меча, но каждый удар, каждый рывок выбивает воздух из моей груди.
Вода уходит, когда в легких уже ничего не остается.
Драккар, как настоящий дракон, вынырнул из пучины.
Я снова дышу и даже могу сесть. Вокруг меня, кашляя и ругаясь, поднимаются викинги.
— Ньёрд, помоги нам! — выкрикивает Скальгорм.
Я понимаю, что рано обрадовался, ведь я вижу то же, что и мой сосед по руму.
Мы проиграли. У нашего дракона перебиты крылья. Сломалось не только наше весло. Почти все весла со стороны нашего борта — сломаны.
И еще я понимаю, что легко отделался. Гребец на руме впереди весь перекосился и сплевывает под ноги алую пену. Так бывает, когда сломанное ребро пробивает легкое. Ему не выжить.