Гнев Тиамат
Шрифт:
Она услышала его ворчание и поняла как согласие.
– Огонь из рельсового орудия. Зафиксироваться. Для маневра. Уклонения, – через силу закричал Алекс, задыхаясь от давящей на него гравитации.
«Роси» взбрыкнул, накренился. На такой дистанции выстрела из рельсовой пушки ещё получалось избежать. Станет труднее, когда они подойдут ближе. Наоми вызвала экран целеуказания, и из прекрасной сине-зелёной сферы выросло пять красных линий, изогнутых как ветки. Платформы. Цели.
НАВЕСТИ НА ПЛАТФОРМЫ ВСЕ, ЧТО ЕСТЬ, – набрала она. – ОГОНЬ ПО ГОТОВНОСТИ.
Рановато, но не намного. И так выходило больше шансов
ТОРПЕДНАЯ УГРОЗА С «ВИХРЯ». ВРЕМЯ ПРИБЫТИЯ 140 МИНУТ. Наоми удалила сообщение. К тому времени все уже кончится.
– Прекратить торможение! – выкрикнула она. – Сейчас же.
«Роси» рухнул в невесомость и развернулся на сто восемьдесят, готовый снова врубить тягу. Бежать, как только придут враги. «Роси» мог пройти мимо планеты только раз. Если промахнутся – проиграют.
Корабль дернулся – Алекс увел их с траектории ещё одного выстрела рельсовой пушки. Стрекот ОТО пробежал по всему телу «Роси», словно корабль в гневе разговаривал сам с собой. У Наоми ныла челюсть от напряжения, страха и веселья. Тонкие неровные красные линии стали чуть больше.
– Капитан, – послышался голос Яна. – у меня тут что-то непонятное.
– Давай-ка поменьше слов, – огрызнулась Наоми. – Что у тебя?
– Не уверен, – сказал Ян, и передал на ее монитор управление связью.
С поверхности Лаконии пришло сообщение, закодированное по давно устаревшей схеме шифрования подполья. Запрос об эвакуации.
Запрос об эвакуации от Амоса.
– Алекс?
Корабль скакнул опять, хлопнуло слева, потом справа, и амортизатор Наоми завертелся, как сиденье ярмарочной карусели.
– Алекс?
– Вижу, – крикнул он, задыхаясь. – Что будем делать?
Переведено: M0nt
Глава 45: Тереза
«Мамматус» погиб, его растерзали вражеские корабли при переходе через врата Лаконии, как раз за двое суток до ее дня рождения. Празднование устроили в одном из небольших бальных залов, декорированном, как всегда, изысканно и скромно. Шелковые баннеры с яркими узорами, стеклянные свечи, которые ей нравились, когда ей было восемь лет, и которые с тех пор слегка поднадоели, и выращенные на гидропонных фермах города цветы.
Из скрытых динамиков лилась мягкая музыка, композиторы и исполнители – исключительно лаконианские. Одну половину гостей составляли политики и деятели культуры, которые пришли сюда отметиться и заодно посмотреть, кто сейчас в фаворе. Другую половину – ее одноклассники и их семьи. Все дети, как и она, одеты в официальный голубой. Радости от праздника никто, казалось, не испытывал. Можно понять. Для них это нудная обязанность, как дополнительные занятия после уроков. Но с ней все были милы. А как иначе?
Она испытывала чувство странного удовольствия, почти счастья. Лица взрослых улыбками напоминали маски. Можно подумать, не умирать пятнадцать лет подряд офигеть какое достижение и повод для гордости, с чем все дружно ее и поздравляли. А сами, пока изображали восхищение ее зрелостью и умением владеть собой, обшаривали глазами зал в поисках отца. Она тоже играла свою роль, во всяком случае, подыгрывала окружающим.
Терезе, в общем, было все равно. Своих проблем хватало.
До подачи обеда оставалось еще тридцать бесконечных минут, когда полковник Илич сопроводил ее к возвышению в глубине зала. Толпа мгновенно притихла, словно по команде. Как будто их специально обучали. Ее тоже обучали. Она знала, что делать.
– Хочу поблагодарить вас всех за то, что пришли, – с улыбкой солгала она. – Для меня честь быть сегодня с вами, честь, что все эти годы я провела среди вас. Моя мать, как вы знаете, умерла, когда я была совсем маленькой. А мой отец несет бремя забот. Сегодня он не смог присутствовать, обязанности по отношению к нам с вами не оставляют времени даже для таких простых, искренних развлечений.
«И к тому же он, блядь, не в своем уме. Потерян для всех вас и для меня, но знаю об этом только я, жалкие вы идиоты». Она широко улыбнулась в ответ на негромкие аплодисменты. Извращенность ситуации доставляла некое злое удовлетворение.
В дальнем конце зала Тереза заметила Элви Окойе. Длинное желтое платье, рядом муж. Бокал она сжимала так, словно хотела сломать ножку. Тоже знала.
– Пока я росла, вы были мне семьей, – продолжала Тереза. Слова Илича звучали ненатурально, она никогда так не говорила, но никто тут не знал ее настолько хорошо, чтобы уловить разницу. – Я преклоняюсь перед вами. И я благодарна. – Снова всплеск аплодисментов, и Тереза склонила голову, словно в самом деле благодарна. Словно вражеские корабли, спешащие с другого конца системы, чтобы обратить каждого в этой комнате в прах, нисколько ее не заботили.
«Вы самые мерзкие люди из всех, кого я знаю». Она укуталась словами, как шалью, кивала и улыбалась, скрывая душившее ее презрение.
– Наслаждайтесь вечером, для нас с отцом вы дорогие гости, – закончила она и сошла с возвышения. Гости развернулись друг к другу, подавленные и встревоженные, тут же позабывшие о ней, все их мысли занимал «Грозовой Шторм» с пиратским флотом. Чт'o было им детство Терезы Дуарте по сравнению со страшной гибелью «Сердца Бури»?
Тереза прошла через бальный зал, избегая Илича и Коннора с Мюриел. Элви с мужем она нашла недалеко от того места, где видела их во время речи. С возвышения Элви выглядела напряженной. Вблизи она выглядела сердитой.
– Все хорошо? – спросила Тереза.
Элви вздрогнула, голос Терезы выдернул ее откуда-то издалека. Секунду она молчала, а когда заговорила, звучали ее слова очень неубедительно:
– Прекрасно. Все прекрасно.
– Угу, – сказала Тереза. – За исключением.
Элви кивнула, но кивок вышел смазанным, казалось, она не столько соглашается, сколько готовится к удару:
– Да. За исключением.
Прозвенел звонок, приглашая самый привилегированный скот вселенной пройти в столовую. Когда все двинулись, Тереза задержалась возле Элви. Ее муж опирался на трость и морщился при ходьбе. Прекрасно. Терезе хотелось отстать.