Гнев Земли
Шрифт:
– Тоже мне, рыцарь, - из кабины громко фыркнула Сметанина.
– Заткнись, шалава, если такая смелая, давай, иди сюда, - злобно крикнул экспедитор.
Вдруг из темноты стремительно выпрыгнуло что-то огромное, лохматое и свирепое. Здоровенный зверь припечатал человека к машине, было слышно, как затрещали переломанные ребра и позвоночник, из раздробленной гортани вырвалось хрипение, на лобовое стекло брызнула кровь, ошметки кожи, волос, мозга. Сметанина истошно завопила, а зверь-убийца через секунду повторил прыжок,
[1] – Extitusletalis (лат.) в переводе летальный (т.е. смертельный) исход.
[2]– колючая проволока из нержавеющей стали в виде нескольких перекрученных спиралей, попав в нее, человек не может выбраться без посторонней помощи. Способна остановить движение колёсной бронетехники.
[3] – предельно допустимые концентрации.
[4] – раздел медицины, изучающий заболевания системы крови.
[5]– 29 сентября 1957 года на Южном Урале в 10 км от г. Кыштым произошел взрыв на атомном предприятии «Маяк», в результате были загрязнены радиацией тысячи гектаров земли. ПДК радиации превышала норму в 10 раз.
[6] – общественно-государственная подготовка, цикл гуманитарных наук, изучаемых всеми военнослужащими от рядовых до генералов.
[7] – на армейском жаргоне «провинившийся».
[8]– общевойсковой защитный костюм, для защиты личного состава от боевых отравляющих веществ.
[9]– презрительное прозвище прапорщиков. В начале 90-х гг. ХХ века зарплата прапорщиков и мичманов была 1 тыс. рублей – на жаргоне «кусок». И хотя зарплата российских контрактников неоднократно с тех пор менялась, данное прозвище надолго пристало к прапорщикам.
[10] – на армейском жаргоне младший лейтенант.
[11]– на армейском жаргоне срочная служба.
[12] – на армейском жаргоне водитель.
Часть вторая. Решающая схватка.
Свеча догорела, упало кадило,
Земля, застонав, превращалась в могилу.
Ю. Ю. Шевчук
День четвертый.
Ворошиловка, деревенский клуб, 00:02.
Лошадникова не любила, когда ее отрывали от дум за стопкой водки. Бутылку она выпивала за час, пьянела, но способность мыслить и говорить сама с собой в слух не теряла. А тут прямо в середине процесса уединения наглый и настойчивый стук в дверь. Опять пришли местные школьники старших классов, чтобы «арендовать» клуб для очередной попойки. Лошадникова недовольно оглядела стоящих на пороге визитеров.
– Ну, у кого сегодня день рождения? – спросила она, - У Коляна, Вована, Толяна уже были одно за другим, чья теперь очередь?
– Сереге скоро в армию, - после долгих раздумий сказал один, что потрезвей.
Лошадникова зло ответила:
–
– Так отметить никогда не рано и никому не поздно, - отозвался второй визитер.
– Вы бы еще в два часа ночи притащились, - продолжала ворчать Лошадникова.
– Ну, так мы не с пустыми руками, - перед глазами заведующий клубом возникла бутылка водки.
– Я что похожа на врага своего желудка? – вызывающе спросила Лошадникова.
Ночные посетители непонимающе переглянулись и пожали плечами.
– Где закуска? – напрямую спросила завклубом.
– А-а-а, - смекнули визитеры, - Будет, Антонина Васильевна, через пять минут.
– Условия и сроки прежние, - сказала Лошадникова и пошла в свою комнатушку.
Мост через Большую Гнилку, 1:01.
Первыми на пост заступили Орлов и Греев. Мало того, что из-за прихоти «младлея» пришлось окапывать БТР и вырыть ходы сообщения вместо положенного сна, так еще пришлось сесть под дождем у моста в ожидании проходящих машин для досмотра.
– Сколько еще осталось? – нетерпеливо спросил Орлов, ежась от холода и дискомфорта влажной формы.
– Час сорок две, - посмотрел на часы Греев.
– Да ведь в последний раз, когда спрашивал, час сорок пять было, - в отчаянии воскликнул Орлов, - Всего три минуты прошло, что ли?!
– А ты чего хотел? – удивился Греев, - Спрашиваешь каждую минуту, а потом орешь.
Орлов обтер ручейки дождевой воды с лица:
– Вот сука наш «микромайор»[1] – два часа под дождем торчать и для чего? Кто в этой херовой глуши ездит ночью и еще в дождь?! Сейчас бы спали в казарме, пусть вонь портянок и храп, но зато тепло…
Греев уже отслужил год, поэтому давно привык к тяготам подобного рода. Слушая проклятия и стенания сослуживца, он уже впал в дрему, несмотря на то, что вымок насквозь.
– Ты относись к происходящему философически, - сонно пробормотал он.
– Да иди ты со своей философией в … - выругался Орлов, пытаясь получше укрыться древней плащ-палаткой.
– Я бы пошел, там тепло, - ничуть не обиделся военный философ.
– Эй, хорош дрыхнуть! Подъем! – энергично принялся трясти за плечо Орлов своего напарника, но тот не подавал никаких признаков пробуждения.
Орлов принялся отборно материть погоду, место, службу, младшего лейтенанта, ночь, спящего рядом сослуживца и вообще все, что приходило в его возбужденный ум. Через пять минут ругательства ему наскучили, все-таки не так уж и много нецензуры в могучем языке для длительного монолога без повтора. Он пытался закурить, но ливень размачивал сигареты и тушил пламя зажигалки.
Вдруг со стороны противоположного берега показались приближающиеся две полоски света, это явно грузовой автомобиль двигался к мосту. Орлов опять стал трясти Греева.