Гневное небо Тавриды
Шрифт:
Сверху хорошо были видны вражеские артиллерийские позиции. Из окопов вырывались язычки выстрелов. Вдруг немцев от орудий как ветром сдуло. Сотни огненных брызг осыпали хода сообщения, спины в панике разбегающихся артиллеристов…
Москаленко завязал бой с «мессерами». Затем роли переменились: разгрузившаяся четверка комэска набрала высоту, дала возможность звену выйти из боя и спикировать на батарею тяжелых минометов. И опять эрэсы сделали свое дело, а густые пулеметные трассы завершили его…
"Мессершмитты" с досады преследовали группу
В тот же день звено сделало еще три успешных боевых вылета на штурмовку войск противника.
Вечером Иван Григорьевич разыскал до смерти уставшего Москаленко под крылом замаскированной охапками сена машины.
— Ну что, Георгий, значит, можно воевать и на нашей птичке?
— По наземным целям…
— Но и воздушные поражать научились? Падают фрицы?
— Как горох, — усмехнулся Георгий.
— Ничего, ничего! Сейчас главное дело — помочь пехотке. Видел, что там творится? Вот то-то! Звездочками украсить машину еще успеешь…
Москаленко не удивился. Об Иване Григорьевиче в полку говорили: видит человека насквозь. Да он и сам не скрывал, что не чувствует вкуса к штурмовке. И «чайку» не ощущает как штурмовик. Не использует всю ее верткость, способность маневром пробиться к цели. Вот комэск чувствует! Такие восьмерки плетет у самой земли, что все огненные метели его стороной обходят. И поле боя видит, как ящик с песком. А тут в глазах одно мелькание. Только увертываться успевай. То ли дело высота! Противник видимый, открытый…
— Понятно, что установка у нас на воздушный бой, — продолжал комиссар (эта должность была вновь восстановлена в войсках и на флоте). — Психология истребителя! С училища только о том и мечтали — встретить врага, победить… Но ведь и пушки, и танки — противник. Еще и какой! Вот майор у вас понимает… Ты приглядись-ка получше к его работе, ребят своих нацель…
Этот разговор не прошел для Георгия даром. Комиссару он верил, как самому себе. Не такая война, чтобы думать о собственных вкусах…
27 сентября смешанной группе из десяти И-153, одного Ил-2, двух КОР-2 и двух И-16 была поставлена двойная задача: отбомбиться по танкам на выжидательных позициях, а затем реактивными снарядами и пулеметным огнем уничтожить кавалерию, сосредоточившуюся за линией фронта.
Комэск Чесноков уверенно вывел группу на боевой курс, спикировал первым. Бомбы рвались вблизи вражеских танков, с них слетали башни, многие из машин загорелись. Затем, рассредоточившись по фронту, вышли на кавалерию. Несмотря на плотный огонь зениток и крупнокалиберных пулеметов, снизились до предела, в упор ударили реактивными снарядами, развернулись, прошлись пулеметным огнем…
После нескольких заходов с земли было буквально сметено все живое. С усеянного трупами людей и лошадей поля в панике разбегались уцелевшие гитлеровцы, лошади волочили изуродованные
В этом вылете Москаленко впервые по-настоящему ощутил силу истребителя-штурмовика, почувствовал себя хозяином поля боя. Видеть небо — это еще не все, надо научиться как следует видеть и землю…
30 сентября 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования приказала эвакуировать Одесский оборонительный район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова.
Истребительная авиация флота была подтянута как можно ближе к морским коммуникациям, по которым производилась эвакуация. Для этой цели пригодилась и Тендровская коса — узкий песчаный островок у северного побережья Черного моря. На низменной полоске земли, овеваемой всеми ветрами, в довоенные годы ютился лишь небольшой рыбачий поселок, покидаемый на период штормов, да многочисленные гнездовья чаек. Немцы беспечно смирились с тем, что в начале войны здесь обосновался наш батальон морской пехоты и зенитная батарея, снятая с корабля, выскочившего на мель…
И вдруг на импровизированную посадочную площадку косы опустились три «чайки» невиданных здесь размеров. Спустя несколько дней — еще три. Два звена истребителей-черноморцев стали устраиваться на бесприютном песчаном островке, осаждаемом штормовыми волнами. Старший лейтенант Николай Спиров и лейтенант Георгий Москаленко принялись деятельно готовиться к предстоящим полетам. Ведомыми у Спирова были Петр Максимов и Иван Басов, у Москаленко — его верные друзья Григорий Гуриненко и Иван Кириченко.
Редкий, чахлый кустарник, иссушенная ветрами и солнцем трава. Пытаться вырыть окоп бесполезно: на штык лопаты — вода. В случае налета одно спасение — воздух. Если, конечно, успеешь взлететь. А для этого — глаз не спускать с неба.
Посменно — по пять-шесть раз в день — звенья несли воздушную вахту над кораблями, эвакуировавшими войска. Ввиду своей малочисленности главной задачей имели не сбивать бомбардировщики противника, а лишь мешать им лечь на боевой курс и прицельно сбросить бомбы. На остров возвращались на бреющем, чтобы враг не смог выследить их «базу». Догадаться же, что отсюда взлетают машины, он просто не мог…
Особенно запомнился Георгию день 16 октября. Пришлось прикрывать два конвоя, в каждый из которых входило по крейсеру, по два эсминца, по семнадцать крупных транспортов, а кроме того — тральщики, десятки сторожевых и торпедных катеров, буксиры, баржи, шхуны. В этот день из Одессы вывозилось тридцать пять тысяч бойцов и командиров с техникой и вооружением, много тысяч раненых и эвакуированных гражданских.
Гитлеровские армады беспрерывно пытались прорваться к конвоям. Особенно ожесточенные воздушные бои завязались во второй половине дня. Около пятидесяти самолетов врага почти одновременно устремились на корабли. Черноморские истребители срывали атаку за атакой. Фашистам удалось потопить лишь транспорт «Большевик», шедший концевым в конвое. Большую часть команды и находившихся на судне бойцов спасли наши торпедные катера…