Гнезда Химер. Хроники Хугайды
Шрифт:
– Я обдумаю твою просьбу, – сказал я Таонкрахту. И ехидно добавил: – Боюсь, ты что-то напутал, когда читал свое заклинание.
– Почему ты так говоришь? – Встревожился он.
– Потому что я не испытываю никакого желания тебе помогать, – мстительно объяснил я. – А когда я не испытываю желания что-то сделать, я этого не делаю.
– Да, я мог ошибиться, – сокрушенно прошептал Таонкрахт, – я испытал столько древних заклинаний, пытаясь найти среди них действенное… Скажи, я могу как-то вернуть себе твое расположение? – Таонкрахт так разволновался, что
Его слуги тем временем наконец-то вернулись, поставили на стол рядом со мной несколько изумительной красоты сосудов с водой и глупо ухмыляясь полезли обратно под стол. Очевидно, этого требовали правила местного этикета. Я наполнил здоровенную пиалу горячей водой и сделал осторожный глоток. Если закрыть глаза и напрячь воображение, вполне можно внушить себе, что пьешь очень слабый несладкий чай – все лучше, чем ничего!
– Так что я могу сделать, чтобы ты проникся желанием выполнить мою просьбу? – Настойчиво спросил Таонкрахт. – Неужели тебя не прельщают души моих слуг?
– Маловато будет! – Нахально сказал я. – Какая-то пара сотен – нашел чем удивить!
– Я могу добыть больше! – Таонкрахт снова приложился к сибельтуунгскому черному, звучно рыгнул и громогласно пообещал: – Сделаем! Мои соседи меня боятся. Если я потребую, чтобы они…
– А кто это такой? – Перебил я его. В зал только что вошло совершенно невероятное существо. Представьте себе человека, одетого в своеобразную паранджу до колен, сшитую из толстого войлока – этакий серый холм на худых ногах, обутых в серые матерчатые сапоги, с сумрачно-серьезным лицом, выглядывающим из овального отверстия в соответствующем месте.
– Здесь никого нет, – Таонкрахт растерянно огляделся по сторонам. – Тебе примерещилось.
– Ничего себе – примерещилось! – Встревоженно возмутился я. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось, чтобы этот холм оказался галлюцинацией: то, что мне волей-неволей приходилось принимать за реальность, было способно свести с ума и без дополнительных наваждений. Я ткнул пальцем в сторону войлочного незнакомца: – А это что за палатка на ножках?
Услышав меня, диковинный экспонат поспешно ретировался, а Таонкрахт непонимающе уставился на меня.
– Что ты имеешь в виду? Я никого не видел… – Его лицо внезапно перекосилось от гнева и, как мне показалось, тревоги, и он взволнованно спросил: – А как он выглядел – тот, кого ты увидел?
– Я же говорю – палатка на ножках… Такой серый войлочный холм с дыркой, из которой выглядывала чья-то любопытная рожа.
– Это был Габара! – Таонкрахт смотрел на меня с суеверным ужасом. – И ты его увидел! Ты воистину всемогущее существо!
– Еще бы я его не увидел, – фыркнул я, – а что, считается, что ТАКОЕ можно не заметить?
– Он же невидимый, – упавшим голосом сказал он. – Все Габара в совершенстве владеют этим искусством.
– Так это был человек-невидимка? – Развеселился я. До меня наконец дошло, что Таонкрахт действительно не видел войлочную палатку – и не потому, что он так уж много выпил, а
– Соглядатай, – мрачно сообщил Таонкрахт и снова потянулся к кувшину.
– Чей соглядатай? Соседский, что ли? – Понимающе усмехнулся я. – Сейчас расскажет твоему соседу, что ты раскатал губу на души его слуг?
– Ты что, какие соседи! – Отмахнулся он. – Габара – это служитель касты Сох. Они соглядатайствуют по приказу Ургов.
– Тех, которые якобы оставили вам правильный огонь? – Заинтересовался я. – А кто они такие? Местные правители?
– Если бы правители! Я сам правитель на своей земле, между прочим… Они скорее сродни тебе, или даже Ему – Он ткнул пальцем в направлении неба. Насколько я понял, он имел в виду бога, но не решился произнести это слово в моем присутствии. Вообще-то странно: с какой бы это стати у человека, живущего под тремя солнцами, взялись классические христианские суеверия?
– Они уже давно исчезли с лица земли, покинули этот мир, но они всегда рядом… Одним словом, Урги – это Урги, – Таонкрахт перешел на свистящий шепот. – Плохо, что они уже пронюхали о тебе. Хотя… Ха! Жизнь – это борьба! Не было еще такого, чтобы настоящий альганец не договорился с Сох… А если договорился с Сох, считай, что договорился и с Ургами. Забудь о нем.
– О’кей, – вздохнул я, – поверю тебе на слово.
– Но как, однако, ты его углядел! – Снова изумился Таонкрахт. – Он покачал головой и в очередной раз приложился к кувшину. По моим подсчетам он уже выдул не меньше литра своего крепкого пойла, и ничего – только рожа еще больше раскраснелась. Вот это, я понимаю – великий чародей!
– А может быть, мы сделаем так, – осторожно предложил я, – ты прочитаешь какое-нибудь заклинание, чтобы я вернулся назад, а потом, когда ты договоришься с этими ребятами – Сохами, Ургами и остальным начальством, я вернусь. Возможно, к этому времени мое настроение переменится, и мы сможем договориться…
– Но я не могу тебя отпустить! – Растерянно сказал Таонкрахт. На его раскрасневшейся роже появилось выражение неподдельного ужаса, но он быстро взял себя в руки и решительно помотал головой – для пущей убедительности.
– Как это – не можешь? – Опешил я. Нельзя сказать, что я действительно надеялся так легко его уговорить, но разочарование было совершенно сокрушительным, как удар под дых. – Скажи прямо, что не хочешь, – я старался говорить сердито, но боюсь, мой голос дрогнул от отчаяния.
– Я не могу отпустить тебя, пока мы не закончим сделку, – объяснил он. – Если демон не выполнит то, ради чего его вызвали, освобождающее заклинание не подействует… – Наверное на моем лице появилось совершенно неземное выражение, потому что Таонкрахт торопливо добавил: – А если демон убьет чародея, который его призвал, он навсегда останется в этом мире, поскольку некому будет его отпустить.