Гнездо чаек

Станичич Анто

— Садись скорей!

Грузчики с недоверием смотрели вслед удалявшейся коляске.

— Похоже, не врал, — вздохнул один из них.

— Я-то знал, что он из богатых, — добавил второй. — Все время жаловался на боль в пояснице.

Перед разлукой

Путешествие до Венеции оказалось очень приятным. Всю дорогу Джорджо и Бошко беседовали друг с другом, смеялись, вступали в разговор с кучером и вообще вели себя так, словно забыли о скорой разлуке. До самой Венеции об этом не было сказано ни слова. Оба

всячески избегали этой печальной темы. Но, увы, всему приходит конец. Так и приятное путешествие подходило к концу. Экипаж медленно, но верно приближался к месту, где Джорджо и Бошко должны были расстаться. Венеция, которая прежде казалась им сказочным городом, сейчас словно померкла — так тяжела была для них сама мысль о разлуке.

Экипаж въехал в подворье одного купца, друга отца Джорджо, жившего в предместье Венеции. Здесь были амбары, конюшни, фуры, кузница и все прочее, необходимое для приема, продажи и отправки разнообразных товаров в глубь страны. Хозяин огромного подворья радушно встретил Джорджо и его спутника и повел их в маленький флигель, где останавливались почетные гости. Слуги тотчас принесли воду и, пока гости умывались, в другой комнате накрыли на стол. Отдохнув и подкрепившись, Джорджо и Бошко пошли в город пешком. Не доходя до площади святого Марка, они зашли в небольшую таверну, чтоб обсудить дальнейший путь Бошко.

— Вечером мы сходим в порт и разузнаем, не идет ли какое судно в Боку, — предложил Джорджо. — А сейчас я спешу на тартану. Надо испросить у капитана письменное разрешение остаться в Вероне. Иначе меня объявят дезертиром. Это займет порядочно времени. Ты пока погуляй по городу. А перед заходом солнца приходи в эту таверну и жди меня здесь.

Они разошлись в разные стороны.

Джорджо сел в гондолу, чтобы добраться до тартаны, а Бошко отправился к площади святого Марка.

Хитрый венецианец

Капитан венецианского военного судна очень обрадовался возвращению Джорджо.

— Должен заметить, дорогой Джорджо, морская форма больше тебе к лицу, чем камзол, — сказал он, крепко пожимая ему руку.

— Но, синьор капитан… — пытался вставить Джорджо.

— Знаю, знаю, в камзоле ты чувствуешь себя вольготней. Форма, она, брат, ко многому обязывает. Приходится за всем следить: и за походкой, и за словами, и за манерами… Однако я тебя просто не узнаю. Не иначе, как обручился? Уж я-то знаю, как выглядит моряк, который завел невесту.

— Нет, я не обручен.

— Отчего ты тогда не в духе?

— Синьор капитан, в тот день, когда я прибыл в Верону, хоронили мою мать.

— Неужели? — сочувственно воскликнул капитан. — Прости меня. Я ведь не знал. — И капитан постарался ласковым обхождением сгладить впечатление от своей неуместной шутки.

— Синьор капитан, — начал Джорджо, улучив удобный момент, — теперь, когда вы знаете о том, какое горе постигло нашу семью, я осмеливаюсь просить вас отпустить меня с судна. Я хотел бы вести наши торговые дела до тех пор, пока отец не оправится от удара.

— Ты верно рассудил, мой Джорджо.

Я отпущу тебя из флота на два года. Завтра же я отправлюсь во Дворец дожей и все улажу. Кстати, где тот матрос, которого ты взял с собой в Верону?

— Он здесь, в Венеции. Ждет меня в таверне на площади святого Марка. Его вы уже отпустили, не так ли?

— Да, да, помню.

— Завтра я выясню, идет ли какое-нибудь судно в Рагузу или в Боку. Надо отправить его домой. Он славный юноша, достоин всяческих похвал, — продолжал Джорджо.

— Хорошо. А пока побудь на тартане, мы вместе с тобой поужинаем, и ты здесь переночуешь.

— Спасибо, синьор капитан, но отец очень просил поскорее передать письмо негоцианту синьору Витторио. Дело не терпит отлагательства.

— Ничего, потерпит до завтра. Завтра будет день не хуже сегодняшнего. Вижу, ты такой же хороший купец, как и офицер.

— Однако меня ждет тот юноша, — пытался возразить Джорджо.

— Эка важность, подождет. Пошлем кого-нибудь в таверну сказать, что ты задержишься. Только и всего. Ступай спокойно в кают-компанию. Второй офицер уже там. Знаешь, что у нас сегодня на ужин? Спагетти по-милански.

Едва Джорджо вышел, как капитан схватил колокольчик и позвонил. В каюту вошел матрос.

— Пошли ко мне старшего матроса, — приказал ему капитан.

Старший матрос не замедлил явиться.

— Сколько матросов сбежало с нашего судна?

— Четверо, синьор капитан.

— Ты дал объявление об их поимке?

— Да, еще десять дней назад, но пока безрезультатно.

— Надо пополнить экипаж, иначе мы тут застрянем. Сию минуту отправляйся в город и найди замену. Безработных матросов хоть пруд пруди.

— Но на военное судно их и калачом не заманишь. На торговых больше платят.

— Охрана Венецианской республики превыше всего. Ступай и не возвращайся хотя бы без троих.

— Вы только что сказали, что нам нужны четыре матроса.

— Четвертый, считай, уже есть. Помнишь парня, которого мы взяли в Бари? Он в таверне на площади святого Марка. Зовут его Бошко. Сначала сходишь за ним. И прихвати с собой по дороге пару стражников. Вот тебе мое предписание. Если этот малый предъявит стражникам другую бумагу, имей в виду, это подлог, фальшивка. Пусть его препроводят в тюрьму и держат до моего распоряжения. Мое письмо отдашь офицеру городской стражи. Вернешься — доложишь, как обстоят дела. Ступай.

«Спи, юноша, ночь долгая»

Бошко гулял по площади святого Марка и по окрестным улицам до самого вечера. Когда стемнело, он вошел в таверну и сел за свободный столик.

В таверне было людно и шумно. Слышалась разноязыкая речь греков, арабов, испанцев, французов и турок.

Разглядывая людей и убогую обстановку, расшатанные столы и стулья с вырезанными на них именами, Бошко невольно думал о том, что все портовые таверны и постоялые дворы похожи друг на друга как две капли воды. Даже хозяин и его слуга, оба лохматые, небритые, неряшливо одетые, ничем не отличались от содержателей подобных таверн в других больших портах.