Гнездышко

Колетт Сидони-Габриель

– Портер, как здорово! – воскликнула Коломба. – Ну, начнём, а всё остальное побоку…

Она расшнуровала и сбросила свои длинные полуботинки без каблуков, сняла чулки, встала на пол своими большими босыми ступнями, белыми и изящными, сухощавыми, как ступни распятого, и ласково глянула на них.

– Намаялись мои ножки! Нынче вечером сначала я проводила Балаби, потом он проводил меня сюда, и всё пешком. Им тоже самое место под краном… Я принесла снизу «Пари-Суар», хочешь?

Она прошла в ванную, и Алиса услышала её свист там. «Насвистывает… Она уедет». Взор лежавшей в родном гнёздышке Алисы отвлёкся от открытой газеты и двинулся по тому же

пути, что и накануне, останавливаясь в тех же условных местах, но вчерашнее удовольствие от узнавания уже сменялось критичностью. «Я бы не вынесла больше вот эту чёрную полосу копоти, похожую на ствол дерева, там, за печной трубой. И потом этот письменный стол со всем бумажным хламом… Есть разновидность беспорядка, которую мы с Мишелем не переносили. Я бы назвала это снобским беспорядком. Завтра займусь этим письменным столом…» В приоткрытую нижнюю створку большого окна проникало дыхание мая. Было слышно, как на улице кто-то с силой захлопнул дверцу такси. «Бьюсь об заклад… Это похоже не Эрмину…»

– Это Эрмина, – подтвердила Коломба, уже успевшая принять душ и принёсшая с собой скромный аромат лаванды.

Она подтянула пояс купального халата, отперла входную дверь и, выйдя наружу, крикнула:

– Я всё знаю! Он сопротивлялся, ты его прикончила!

В ответ послышался взрыв хриплого хохота, и Коломба босиком ринулась навстречу сестре, обмениваясь с ней восклицаниями, всякими: «Ну ты даёшь!», шушуканьями и смехом. «Они сошли с ума, – думала Алиса, не трогаясь с места. – Или, может быть, я сама больше не понимаю принятого в нашем доме тона и не способна осознать всю комичность несостоявшегося убийства». Сёстры вошли рука об руку. «С самого моего приезда я не видела их такими дружными, да и такими хорошенькими тоже…»

Принятая ванна и распущенные по плечам чёрные волосы сразу сделали Коломбу красивой, и она, в своём синем купальном халате, как бы излучала торжественный свет – Алиса называла это «физиономия архангела в эйфории». Она поддерживала Эрмину, которая ссутулилась и, казалось, истаяла, уменьшилась ростом – как видно, силы её были на пределе. Украшенные золотыми розочками платье и чёрный берет были покрыты пылью. Но гневное и счастливое выражение её лица, лица женщины, не отказавшейся от намерения одержать победу, спорило с её измученным телом. Алиса поднялась ей навстречу и коротко спросила:

– Так как, Эрмина?

– Всё в порядке.

– Что – в порядке? Он разводится?

На лице младшей снова появилась тревога. Она повалилась в самую глубокую вмятину родного гнёздышка.

– Не так скоро! Подожди… Глупость, которую я совершила, оборачивается вроде бы совсем неплохо. Я кое-что узнала наверняка, ребятки. Горизонт заметно прояснился!

– Вылезай, будь добра, из этих метеорологических дебрей и расскажи всё прямо, – проворчала Алиса.

– Прежде всего, я требую к себе внимания, – захныкала Эрмина. – Вместо супа я проглотила два коктейля и два сэндвича с кресс-салатом… Человек-желающий-мне-добра хотел, чтобы я выпила анисовки с водой и ела эклеры в кафе… На кого теперь можно положиться?

Рассказывая, она смеялась и, не вставая с места, сбрасывала одежду – выскальзывала из узкой юбки, скидывала крохотные трусики из шёлковых кружев, розовый пояс с резинками, длинные красновато-коричневые чулки. Спуская бретельки коротенькой комбинации, она остановилась, закрыв руками грудь, и просительно взглянула на сестёр.

– Той из вас, кто принесёт мне большой халат, я ноги буду целовать…

Охваченная внезапной

застенчивостью, она дрожала от нервного озноба. Когда Коломба ушла за халатом, Алиса прочла в светлых и взволнованных глазах Эрмины робкое желание броситься ей на грудь, но не ответила на её порыв.

Узорчато простёганный шерстяной халатик опустился на дрожащие плечики, и его розовый отблеск отразился на щеках, где нанесённые утром румяна уже утратили свой нежный цвет под несколькими слоями пудры.

– Сидите, вы обе, – приказала Алиса. – У вас с утра столько всего произошло…

Она сама взялась устраивать маленький ужин, заказала по телефону вина, хлеба и льда из соседнего кафе. Хлопоты не докучали ей, она рада была не слушать новую версию «дела Уикэнд» и осторожные реплики Коломбы. Впрочем, сёстры и не собирались ей помогать. Ходя из кухни в комнату и обратно, она могла слышать обрывки их историй, излагаемые в деталях, как положено женщинам, «у которых столько всего произошло».

– С одной стороны, – говорила Коломба, – мой Балаби чувствовал бы себя в По более свободным, и я тоже, потому что работа обязательно заставит нас быть вместе… Наша дружба будет тем самым как бы узаконена, ты же меня понимаешь…

Эрмина в знак согласия энергично кивала, произнося с равномерными промежутками: «Угу… угу…» «А та и не замечает, что Эрмина думает о другом», – посмеивалась Алиса. Она откупоривала вино, измельчала лёд, переливала в графин портер, шипящий неукротимой коричневатой пеной…

– Я не утверждаю, – восклицала Эрмина, – что мой поступок был гениальным ходом, но…

Алиса протирала стаканы, пожимая плечами. «Как раз наоборот, она именно это и утверждает! Если всё хорошо обернётся, она даже заявит, что не заряжала револьвер…» Усилием воли она заставила себя прекратить это зубоскальство новоиспечённой неудачницы, захлопала в ладоши и по давно заведённому обычаю пропела:

К столу, друзья, к столу, друзья,Здесь ждут вас фрикадельки!Их есть холодными нельзя —Живей готовь тарелки!

Стремясь поскорее утолить голод, они поначалу хранили молчание. Обменивались короткими понимающими улыбками, благодарили Алису, лёгкими вскриками приветствовали шипение вина, прохладу плавающего в ледяной воде, среди айсбергов, масла. Дым сигарет, которые, едва погаснув в пальцах Коломбы, зажигались вновь во рту Эрмины или Алисы, мешал ощутить вкус и аромат блюд. Но с самых юных лет сёстры уже не замечали этого. Насытившись, они продолжали тянуть маленькими глотками вино, крошили пирожные, и у Коломбы, как и у Эрмины, выражение лица изменилось. Эйфория архангела сменилась озабоченностью, а Эрмина нервно сковыривала ярко-красный лак с ногтя большого пальца.

– Кофе не будет? – спросила она у Алисы.

– Ты не заказывала.

В знак извинения Эрмина протянула худенькую руку в плотном розовом рукаве.

– Но, птиченька моя, это же проще простого! Коломба, держу пари, что тебе хочется кофе? Да? Коломба, свисти!

Сев на край открытого окна, Коломба издала длинный свист, завершившийся тремя отдельными нотами. С улицы ответил такой же сигнал.

– «Ля Банк э де Спор» сейчас доставит нам три кофе, – сказала Эрмина. – Это удобно. Видишь, какой у нас теперь комфорт Мне страшно стыдно – я никогда не умела свистеть. У Вертюшу манекенщицы говорили: если женщина не умеет свистеть – она холодная!