Гниль
Шрифт:
— Я не причиню вам зла. Я все тот же Джат, за которого ты вышла замуж. Пусть я изменился внешне.
— Что ты хочешь? — сдавленно спросила Кло.
Он немного успокоился. Возможно, это будет не так и сложно. Она должна понять.
— Не так уж много. Просто не подавайте вида. Мы будем жить как обычно, как все эти годы. И через семь… Черт, через пять дней я уйду отсюда. И никогда не вернусь, обещаю. Скажешь Бесс, что… Не знаю. Сама придумай, что сказать. Пусть хоть она не знает.
— Жить с тобой? Нет!
— Кло.
— Нет! Никогда. Ни за что. Лучше убей меня, Гнилец.
Его
Гнилец.
Да, он и есть Гнилец. Она не ошибается. Но он должен выдержать это, если хочет жить.
— Кло, послушай же меня. Об одном прошу, послушай. Я не опасен, ни тебе, ни Бесс. Я хочу лишь переждать пару дней. Здесь. В моем доме. Без проблем и гостей. Это не так много, верно? Ты можешь дать мне хотя бы это? Я останусь здесь и мы будем вести себя как обычно. Не как муж и жена, конечно, но… Чтобы хоть Бесс не догадалась. Не хочу чтобы она почувствовала то же самое. Я проживу с вами всего несколько дней. И исчезну. Официально я пропаду без вести. Ты скажешь Мунну, что я ушел пьяным и не вернулся. Меня спишут в мертвецы, когда не найдут. У тебя будет моя пенсия — все те социальные очки, которых тебе не хватало. Мне они уже не понадобятся. У Бесс будет образование и хорошая служба. Ни у кого из вас не будет проблем, наоборот. Возможно, ты захочешь выйти замуж еще раз, я понимаю это. У меня будет другая жизнь, в которую я не смогу ничего захватить из старой. Но и у тебя тоже.
Он посмотрел ей в глаза. И кроме страха, кружащегося на самом дне густыми серыми хлопьями, обнаружил нечто новое. Ненависть. Белые точки ненависти в ее зрачках. Направленной на него. Не на какого-то Гнильца. На него, Маана, стоящего за столом. На его лицо и его тело.
Интересно, если бы у нее сейчас в руке было оружие, она бы выстрелила?
«Выстрелила, — понял Маан, отводя взгляд, — Это не Кло. Теперь это чужой мне человек, который лишь обрадуется моей смерти. Такая выстрелит».
— Я не потерплю тебя в этом доме, — тихо, но яростно сказала она, и ее ноздри задрожали, — Убирайся, Гнилец. Ты ни минуты не останешься здесь. Я не буду с тобой жить и не позволю своему ребенку. И я позвоню в Контроль как только смогу. Я говорю тебе это. Сниму трубку и вызову их, чтобы они приехали, вытащили тебя и увезли прочь. Знай это, Гнилец.
У него внутри все заскрежетало.
Безмозглая слепая дура!
Но ему каким-то образом удалось сдержать себя в руках. Хотя это было очень нелегко.
«Я любил ее, — отстраненно подумал Маан, глядя в ее побелевшие от злости глаза, — Эту женщину, с которой у нас есть ребенок и которого я тоже люблю. А она была бы согласна сжечь меня живьем. Как дьявольское отродье, как сатанинское семя. И, кажется, я прекрасно ее понимаю. Что ж, у меня всегда оставался в запасе и второй вариант. Кажется, пришло время и для него».
— Хорошо, — сказал он холодно, — Я допускал вероятность того, что тебе это не понравится. Хочешь вызвать Контроль? Хорошо. Сдавать Гнильцов — обязанность любого лунита и его социальная функция.
Он взял войс-аппарат и поставил перед ней. Легкая пластиковая коробка с трубкой и дюжиной кнопок. Простой аппарат. Маан держал его осторожно, как взведенную
— Номер дежурной части Контроля помнишь? Ничего, я подскажу. Я помню их все. Готова?
Она озадаченно посмотрела на него. Лицо Кло, бледное после недавнего нервного приступа, покрытое алыми пятнами, было напряжено так, что могло показаться гипсовым.
— Я позвоню. Я сказала это.
— Отлично. Ты можешь звонить прямо сейчас. Но, может, ты хочешь узнать, что произойдет после этого?
Она молча смотрела на него, ожидая, откуда исходит опасность. Гнилец — это опасность. Дремлющая или готовая ужалить. Он сам учил ее этому. И она была хорошим учеником. Как и Бесс, наверное.
— Что?
— Через две-три минуты здесь будет автомобиль Контроля. Гнилец на второй стадии в этом районе… Они прибудут так быстро, что ты не успеешь положить трубку. Экипаж, инспектора, может даже Кулаки. Вынесут дверь, схватят меня и вытащат. Ты ведь не будешь переживать по этому поводу, так ведь? Конечно. И знаешь, что я им скажу? У меня будет некоторое время до того, пока меня начнут резать на части. А мне потребуется совсем немного времени. Я скажу им, что вы все знали.
Кло оцепенела. Поняла. Что ж, она никогда не была дурой.
— Ты… Нет.
— Да, дорогая, — «дорогая» было полно яда, Кло стиснула зубы, — Именно так я и сделаю. Скажу, что вы с самого начала все знали, и ты и Бесс. Знали про Гниль, но не выдавали меня. Ничего удивительного, так часто происходит. Постоянные случаи, никто и не удивится. Ты ведь помнишь, что происходит с тем, кто утаивает случай синдрома Лунарэ, дорогая?
— Ты не сделаешь этого, Маан.
Она назвала его по имени, хоть и не по личному. Но это все равно было лучше, чем «Гнилец».
— Сделаю. Я живой мертвец, Кло. И если ты меня упечешь, сделаю все чтобы и тебе не было сладко. Деклассирование, — он с удовольствием произнес это длинное слово и по реакции Кло понял, что попал в самую точку, — Так это называется. Лишение службы и пожизненное лишение социального статуса. Для вас обеих. Дети несут ту же ответственность, что и взрослые. У вас больше не будет никаких прав — никогда. Не будет еды, не будет чистой воды, не будет хорошего воздуха. Деклассированные живут максимум четыре-пять лет. Это опытные, сильные. Не вы. Питаются теми отбросами, которые даже не годятся для повторной переработки или друг другом, пьют смердящую ржавую воду, живут в трубопроводах. Без надежды вернуться в нормальную жизнь. Это ждет и вас.
— Они не поверят, — прошептала она, — ты же Гнилец.
Маан пожал плечами. Это далось ему с трудом. Вероятно, скоро ему придется отказаться от многих привычных жестов. Человеческих жестов.
— Какая разница? Вы иждивенцы с низким социальным статусом, а дом в таком районе — приличная роскошь, как и все прочее. Они будут рады вышвырнуть вас на съедение крысам, был бы повод. А повод я им дам, и отличный.
— Ты убьешь нас.
— Как ты меня. Мне от этого легче не станет, но теперь у тебя есть о чем подумать. Так думай.