Гоблин – император
Шрифт:
Майе захотелось закрыть лицо руками и заплакать. Пока он обижался на Бешелара, тот нес на своих плечах двойное бремя, о чем Майе даже не хватило ума догадаться. Ты высокомерный червяк, сказал он себе, принимаешь как само собой разумеющееся, что люди охраняют тебя, жертвуя своим отдыхом и покоем. Им постоянно приходится бы начеку. Другой, более тихий голос, добавил: как и тебе самому.
С внезапной решимостью Майя выкарабкался из постели. Словно только и ожидая этого момента, на пороге возникли Эша и Аврис, с сообщением, что, во-первых, горячая ванна ожидает его, и что Дашенсол Аттереж с учениками трудились всю ночь и теперь прислали несколько новых костюмов
— По крайней мере, до коронации, — сказал он.
На самом деле, он предпочел бы совсем не носить драгоценности. Они напоминали ему об отце.
Майя завтракал в присутствии обоих нохэчареев и того же застенчивого слуги, что и накануне. С первым глотком чая дверь отворилась, пропустив Цевета, обремененного новой огромной стопкой писем, и Майя, чьи мысли все еще были заняты драгоценностями, поспешил опередить Цевета и спросил:
— С кем мы можем поговорить о нашем личном императорском перстне?
— Ваше Высочество, — ответил Цевет, складывая письма на угол стола. — Это традиционная сфера компетенции лорда-канцлера.
— Действительно? — Задумчиво произнес Майя.
— Лорд-канцлер является Мастером печатей, — осторожно сказал Цевет, его уши тревожно вздрогнули.
— Чем вы воспользовались, чтобы запечатать мои вчерашние письма?
— Печатью Дома Драхада, — ответил Цевет. — Мы рассудили, что вряд ли кто-то сочтет ее фальшивой.
— Это маловероятно в большинстве случаев, — согласился Майя, и Цевет, казалось, вздохнул с облегчением — Но ведь лорд Чавар не изготавливает печати лично?
— Ой! Нет, конечно нет. Это работа Дашенсола Хабробара.
— Не могли бы вы… то есть, сообщить Дашенсолу Хабробару, что мы желаем его видеть?
— Мы позаботимся об этом, Ваше Высочество.
— Спасибо, — сказал Майя. — Мы видим, сегодня вы принесли еще больше писем.
— Да, — согласился Цевет. — Не только Коражас обеспокоен тем, что Император еще не появился перед двором.
— А мы должны? — Спросил Майя. — Появиться, я имею в виду?
— Нет, Ваше Высочество, — сказал Цевет. — Вашим придворным не помешает немного поволноваться. Они и так очень скоро вас увидят. — Он немного закашлялся и вежливо добавил: — Здесь новое сообщение от вдовствующей Императрицы.
Среди множества других проблем Майя почти забыл о вдовствующей Императрице, но взгляд, брошенный на часы, сказал ему, что назначенная встреча состоится через час.
— Мы обещали дать ей аудиенцию в 10:00, - сказал он. — Она написала вчера.
— Ваше Высочество очень добры, — пробормотал Цевет и передал ему письмо Императрицы.
Майя сломал печать и прочел:
«Приветствуем эрцгерцога Майю Драхара, наследника императорского престола Этувераца.
Мы разочарованы вашей холодностью и опасаемся, что многие рассказы вашего покойного отца Императора о вашей личности могут оказаться не старческими предрассудками, а истиной.
Мы придем в Черепаховую гостиную в 10:00».
С великой надеждой и состраданием,
Майя очень тщательно изучил послание, а потом спросил:
— Что представляет из себя вдовствующая Императрица?
— Ваше Высочество, — Цевет снова вежливо кашлянул. — Она очень молода и… не очень хорошо воспитана.
— Цевет, мы просим вас выражаться яснее.
Цевет поклонился.
— Она избалованная девочка, Ваше Высочество. Так как она была очень молода и красива, покойный Император обращался с ней, как с куклой. Она привыкла получать желаемое истерикой и слезами, но когда они приелись ее мужу, как и следовало ожидать от человека усталого и немолодого, схоронившего трех жен, она перешла к тактике болезней, обмороков, головокружений и нервных припадков. Она желала власти, но Император был слишком умен, чтобы допустить ее к делам.
— Следовательно, существует вероятность, что она и сейчас будет продолжать стремиться к власти?
— Да, Ваше Высочество, такая вероятность очень велика.
Тишина, холодная и тяжелая, как кусочки льда. Наконец Майя сделал глубокий вдох и спросил:
— Что наш покойный отец говорил о нас?
Он видел, как испуганный взгляд Бешелара встретился со взглядом Цевета, и понял, что не желает этого знания. Но…
— Мы должны знать. Нам предстоит встретиться с теми, кто знаком с его мнением о нас.
— Ваше Высочество, — Цевет с несчастным видом склонил голову. — Вам известно, что он не любил вашу мать.
— Да, — сказал Майя, стараясь не выдать себя. — Мы знаем.
— Он не обсуждал ни ее, ни вас, Ваше Высочество, во всяком случае публично. Но сплетни не умолкали. Некоторые исходили от слуг. Некоторые, мы боимся, распространяла сама Императрица Сору.
— Зачем?
— От скуки. От злобы. Из любви к скандалам. Большинство этих историй не заслуживают доверия, и мы самым серьезным образом просим Ваше Высочество не придавать им значения.
— Но остальные?
Он загнал Цевета в угол и даже сочувствовал ему. Вот что значит быть Императором, подумал он. Не забывай.
Цевет капитулировал так же изящно, как делал все остальное.
— Император говорил, и иногда публично, что баризанцы вырождающаяся нация, склонная к инбридингу. [1] В частности, ходили слухи, что он называл Императрицу Ченело сумасшедшей, и что вы унаследовали ее дурную кровь. Он часто использовал слово «неестественный», хотя рассказы сильно искажают смысл его первоначальных слов.
1
Инбридинг (англ. inbreeding, от in — «внутри» и breeding — «разведение») — форма гомогамии, скрещивание близкородственных форм в пределах одной популяции организмов (животных или растений).
Инцест является ярко выраженной формой инбридинга, когда скрещивание происходит между особями, связанными прямым родством.
— Насколько люди доверяли этим рассказам?
— Ваше Высочество, всем известно, как сильно покойный Император любил Императрицу Пажиро. И общеизвестно, что брак с Императрицей Ченело был заключен под давлением Коражаса, а не по его собственному выбору. Но верно так же и то, что ваша… изоляция в Эдономее вызывала множество комментариев, особенно в последние годы.
— Следовательно, для всех придворных Унтеленейса мы являемся сумасшедшим кретином.
Он не смог удержаться от короткого смешка, настолько горького, что Цевет вздрогнул.