Гоблин – император
Шрифт:
Тогда Недао Вечин улыбнулась, и весь остальной мир пропал.
— Мы будем дорожить добрым мнением Вашего Высочества, тем более зная, насколько оно искреннее.
У нее был легкий незнакомый акцент, не имеющий ничего общего с пришепетыванием столичных жителей. Но в ее ясном и чистом голосе он переливался, как радужная хрустальная грань. Майя понял, что снова молчит, совершенно зачарованный, и поспешно спросил:
— Как давно вы поете в Опере Чжао?
Это был сокрушительно банальный вопрос, но Мин Вечин простила и его.
— Как только достигла совершеннолетия, — сказала
— Как из детского хора можно попасть в Оперу?
Она рассмеялась, и он понял, что снова выдал свое невежество. Но ее улыбка была полна тепла.
— Мы видим, что вы действительно далеки от мира музыки, Ваше Высочество. Многие большие Оперы используют детский хор. В одиннадцать лет мы получили роль древесной лягушки во «Сне Императрицы Кориверо». И, конечно, существую Мишен-оперы.
— Прошу прощения?
— Маленькие оперы. — Она казалась сбитой с толку, но он действительно не имел понятия, о чем она говорит. — Разве Ваше Высочество никогда не посещали Мишен-оперу, когда были мальчиком?
— Нет, — сказал он, изо всех сил стараясь удержаться от объяснения, насколько абсурдной показалась бы эта идея Сетерису. Он выбрал самый безопасный из ответов: — Мы всегда жили в очень уединенных местах.
На секунду в ее глазах промелькнул ужас, затем она овладела собой и вернулась к безупречным манерам.
— Тогда мы надеемся, что ваш первый опыт склонит вас к дальнейшему знакомству с музыкой.
— Да, — сказал Майя.
Затем рядом с ним снова возник Наревис, бормоча, что кто-то еще желает быть представленным Императору.
Мин Вечин низко присела и с ослепительной улыбкой растворилась в толпе. Майя, затаив дыхание, смотрел ей вслед.
Потребовалось значительное и сознательное усилие, чтобы сосредоточить внимание на человеке, которого подвел Наревис. И на следующем человеке. И следующем. Все стремились быть представленными Императору, но Майя мог только улыбаться, произносить нейтральные, бессмысленные фразы, вроде: «Спасибо», «Мы очень рады», и отчаянно пытаться запомнить их имена и лица. Он отказался от безнадежной расшифровки сложных связей между Домами до тех пор, пока гораздо позже Наревис не пробормотал:
— А это, Ваше Высочество, Осмин Лоран Дашенин.
Усталый и издерганный, Майя тем не менее узнал это имя и вспомнил, как Цевет назвал ее племянницей Чавара: блестящая, амбициозная соперница Сору Жасани. Женщина, которая хотела стать Императрицей. Он моргнул, заставляя себя сосредоточиться на женщине в зеленых шелках, которая в реверансе подметала подолом пол перед ним.
Когда она поднялась, он увидел, что она выше Сору, хотя так же тонка костью. Глаза у нее были зелеными, но темнее, чем у Мин Вечин, и она подчеркнула их цвет хризолитовыми украшениями в волосах и ушах. Осмин Дашенин улыбнулась и сказала:
— Мы надеемся, что Ваше Высочество получили удовольствие от концерта.
— Очень большое, — ответил Майя.
Последовала пауза, он знал, что должен что-то сказать, но понятия не имел, что именно. Совершенные брови Осмин Дашенин
— Как новый человек здесь, Ваше Высочество, наверное, находит Унтеленейс очень запутанным?
— Да, — согласился Майя. — И очень утомительным.
Осмин Дашенин зазвенела смехом, как будто он сказал что-то остроумное, и пустилась в повествование о некоем своем знакомом (Майя не уловил связи), который на три часа опоздал к обеду, потому что решил сократить путь через незнакомую часть дворца и заблудился.
— В конце концов его спас кухонный мальчик, которого он встретил в кладовой.
Она закончила рассказ новой трелью, и милосердный Наревис спас Майю от следующего анекдота, предположив, что Император, возможно, захочет выпить стакан метеглина и познакомиться с кем-нибудь из его друзей. Майя уже не способен был удержать в памяти, перегруженной впечатлениями вечера, ни одного из имен. Они все казались одинаковыми: высокие, узколицые, со светло-голубыми, светло-зелеными, светло-серыми глазами, остроумные, но до странности пустые молодые люди, которые никогда не знали ни горя, ни одиночества. Они изрекали все те же вялые банальности, которые Майя слушал весь вечер, и он, как мог, отвечал им.
Пора было сменить тему, возникла неловкая пауза. Один из молодых людей отважно пошел в атаку и спросил:
— Вы любите охоту, Ваше Высочество? Ваш покойный отец Император был прекрасным наездником.
— Как он мог, голова ты садовая? — Добродушно вмешался другой молодой человек, придя на помощь Майе. — Эдономея стоит на западных болотах. Там охотятся только на рябчиков или гусей. Только птица, без вариантов.
— А помните, — подхватил третий молодой человек, — как Корвис Пашавар спугнул выводок фазанов?
— Это когда он свалился со своей гнедой кобылы? — Уточнил первый молодой человек. — Когда пытался взять первый приз на осенней охоте в Карене три года назад?
— Мы и забыли о нем, — сказал третий молодой человек, улыбаясь, — Но Пашавар предупредил, что он обязательно будет участвовать.
— Даже кобыле хватило ума понять, что с таким всадником, как наш Пашавар, у нее нет никаких шансов, — добавил еще один молодой человек, и через минуту все друзья Наревиса, позабыв об Императоре, спорили о гнедой кобыле Корвиса Пашавара, обменивались историями о своих лошадях, лошадях друзей, отцов, а также лошадиными историями, доставшимися им от отцов. Майя стоял, слушал и хотя не любил метеглин, но выпил стакан до дна, и счел, что не слишком дорого заплатил за этот вечер.
Глава 15
Дело Сетериса
Утро следующего дня выдалось холодным, тяжелые от снега серые облака нависли над Унтеленейсом. Молчание в императорской спальне казалось таким же гнетущим, как тучи за окном. Накануне вечером Император вернулся в Алсетмерет очень поздно и заметно навеселе. Вот почему его эдочареи теперь делали свою работу в неодобрительном молчании. Майя не чувствовал похмелья, но на душе у него было так же холодно и скучно, как за окном, и, глядя на облака, он старался избегать воспоминаний о голосе Недао Вечин.