Гоблинов слишком много
Шрифт:
Медведень
Рассказ является ответом на вызов. Автору было предложено написать зоохентай в славянском стиле. И автор сделал это.
Неждана была во мгле, между явью и дремой. И чуяла, как кто-то шерстяной и тёплый навалился ей на грудь, мешая дышать. Неужто домовой? Девки сказывали, что он всегда под утро приходит и балует. Может пятки пощекотать, может в нос ветры пустить. А к девкам незамужним на грудь садится и душить начинает. Надобно в этом случае спросить у него, с чем пришёл, с какой вестью. К Белане такой приходил и она вскоре замуж вышла за среднего сына старосты. А Осьмуша после такого вскоре
Так и лежала Неждана ни жива, не мертва, вся в холодном поту. А домовой сверху елозил, да что-то под нос приговаривал. Потом видать, надоело. Сплюнул в угол и спрыгнул с девки на пол. Поцокал прочь маленькими копытцами. Неждана вдохнула полной грудью и морок развеялся. Лежала она на лавке, у себя в избе. Ночь была тёмная, какая перед рассветом бывает. Ветер под стреху задувает, Мелена, сестра её сводная храпит на другой лавке.
А вот бате и мачехе, не спится. Делают они на печи новое дитя, уже их общее. Батя кряхтит и ухает, как сыч, мачеха как свинья повизгивает. Не любила её Неждана. Так было хорошо, пока батя бобылем жил. Но привёл в дом, женщину из соседней веси. Не старую ещё, двадцать пять годков и с дочкой на несколько лет младше Нежданы. И началось. Невзлюбила Неждану мачеха. Вечно то ущипнет тайком, то гадость какую сделает. Ни днем, ни ночью от неё, проклятой, покоя. И дочь такая же, вечно жалуется, да слухи распускает. Угораздило же батю такую змею пригреть.
Но судя по звукам с печки, бате все было по нраву. Ярил он мачеху с охотою. Оно и понятно, у иной женщины после третьих-четвертых родов меж ног уже дупло бездонное. В него свистеть разве что остаётся. А мачеха всего-то одну Мелену родила, у неё там все узко и сыро, так что хорошо удом елозить, почти как с девкой. Да и лицом она белая, телом пышная, перси налитые. Такую каждый день надо ярить, а в нечистые дни в уста угощать. Так батя и делал.
Неждана заснуть хотела, но после домового, да шума на печи, какое там. А Мелена не слышит ничего, знай себе похрапывает, счастливая. Меж тем, батя с мачехой не прекращая ебаться, разговор между собой повели.
– Ух и силён ты...
– жарко прошептала мачеха, - мой медведюшка...
– Ты таких слов не бросай...
– отозвался батя, тяжко дыша, - Хозяина попусту не поминай!
– Ой, не буду... Ох... До самой матицы пронял.
Они снова заохали и закряхтели от удовольствия. Но мачеха опять разговор повела:
– А у дочки твоей глаз дурной... Вчера как зыркнула, у меня брага скисла.
Неждана на лавке похолодела вся. Вот же лиса ободранная.
– Ты к чему то ведешь?
– спросил батя.
– Как бы она наше с тобой дитя не сглазила. А то зачнется одноглазое чудище или волосатое, как зверь лесной...
– Ты это брось... Моя Нежданка девка справная...
– Так она, как родилась, сразу мать погубила.
– Ты не болтай, чего не ведаешь! Мать её сносей не вынесла.
– Так про то и говорю...
– Ах, ты, змея... Сейчас проучу тебя за такие слова!
Мачеха вскрикнула:
– Ух, что ты удумал такое!
– Наказать тебя надобно...
– Ты куда елдак пихаешь, кровопивец?
– Гузно тебе надо прочистить за такие разговоры!
– Пощади, ты ж мне просак порвешь!
– Ничего ему не станется.
Батя охнул, мачеха завыла волчицей. Видать, удалось ему свое бревно, в срамное дупло пропихнуть.
– Теперь
– Нежданку мою не срами... Нежданку мою в обиду никому не дам...
А мачеха в ответ уже ничего не говорила, оно и понятно, когда сраку разрывают елдиной, не до болтовни.
– Вот так тебе... Вот тебе...
– горячо шептал батя, и видно в этот момент напустил мачехе в гузно горячее молозиво. А она, так вскрикнула, что аж Мелена храпеть перестала. Позже, чувствуя видать, что полегче стало, мачеха стала батю на разные лады ругать:
– Ух, тать, разбойник, леший... Как я теперь нужду буду справлять?
– Зато впредь тебе наука... Все ли усвоила? В иной раз, если про Нежданку плохое услышу, так сразу по спине поленом пройдусь. Ясно тебе?
– Ясно...
– ответила мачеха, а сама заплакала. А Неждане хорошо стало, славный у неё батя, не дал в обиду. Оттого весь сон окончательно сошел. Отец на печи заснул, мачеха все потихоньку всхлипывала и причитала.
– Мать, чего плачешь?
– шепотом спросила Мелена, разбуженная шумом.
Мачеха, не ответив, тихо слезла с печи и подошла к дочке, зашептала тихо-тихо. Но у Нежданы слух был острый, она каждое слово её слышала:
– Нежданку надо извести... Раз так не выходит, то сделаем по-иному.
– А как сделаем?
– Принесешь мне из леса пригорошню чёрного сдроча, листья мрачника, тать-корень. Я из этого сделаю зелье, подолью ей в молоко, она сразу хиреть начнет. И месяца не пройдет, как вся закончится...
Мелена противно захихикала и захлопала в ладоши:
– Я прям утром побегу и все принесу. Пускай побыстрее она сгинет!
Мачеха нежданно отвесила дочке подзатыльник.
– Куда несешься, дура? Успеется. Завтра ведь, Медведень. Девкам в лес путь закрыт...
– И правда, совсем запамятовала...
– То-то, же...
***
– Ой-лели-лели-лели... Вышел парень за порог, чтоб забрать у нас венок! Ой-лели-лели-лели... У меня ты забери.
Девки пели и водили хоровод вокруг Леля, что подыгрывал им на дудочке. Круг то смыкался вокруг парня, то расходился. На всех девках были венки из цветов. Лель, чью роль сегодня играл Искрен, должен был выбрать какую-то одну и сорвать с неё венок. Все девки были сегодня хороши, одеты в лучшие свои наряды. Но Неждана знала, ей равных нет. Точнее, не было до недавней поры. Теперь у неё была соперница, не менее красивая, Мелена.
Её сводная сестра была вся в мать, статная, румяная, кареокая, с толстой чёрной косой, что заканчивалась ниже пояса. Несмотря на младой возраст, уже натягивали платье налитые перси. У Нежданы красота была иной, более спокойной, сдержанной. Кожа белая, соломенные волосы, большие васильковые очи на слегка заостренном лице. Небольшая, стройная, будто молодая берёзка, она притягивала к себе взгляды, как молодца, так и старца, свежестью весеннего цвета.
Неждане подумалось, что мачеху с дочкой она ещё и потому невзлюбила. Ранее только она была в округе красавицей. А теперь Искрен, когда круг хоровода смыкался, то на неё посмотрит, то Мелене подмигнет. Искрен был первым красавцем среди юношей. Кудрявый, очи серой стали, в них пляшут искорки. Заглянешь в такие очи и словно в омут затянет. Часто Неждана представляла себе, как Искрен её прижимает к себе сильными руками, осыпает жаркими поцелуями. Она всегда только его своим мужем видела и никого более. А тут появилась Меленка, и что теперь? Кого он выберет? С кого венок цветочный сорвет?