Гоблины в России
Шрифт:
Глава 26
"Утром первосветным
Утром, послелунным..."
Полное собрание пророчеств Оракула-из-бутылки
–
– Наш очух куда лучше вашего электроопохмела, все-таки, натуральное, экологически чистое средство, никакой химии или там электроники. Ваш Савкин, наверное, экзекутором работает, вот и изобрел специальную машинку для наказаний.
– Кто бы говорил о гуманности, - возражал обиженный за другана-соавтора Данька.
– Сам-то вон, крокодилятников сколько понастроил. Это, скажешь, гуманно?
– Очень даже гуманно, - уверенно отвечал Владыка.
– Реликтовые крокодила существа редкие, может быть и не такие нежные, как, скажем, драконы, но все-таки. Если о них не заботиться, не кормить, не холить, то они возьмут, да и вымрут. И наша фауна станет неполноценной.
– А чем ты их кормишь?
– сощурился Даниил.
– Небось, инакомыслящими всякими? Вот и получается, что ты тиран и диктатор.
Тут Великий Орк даже обиделся.
– Еще чего! Стану я своих зверушек всякой гадостью кормить! Этак и зоофобом прослыть можно! В древности, правда, был такой обычай, кармливали бедных рептилий еретиками всякими, так они, то есть, крокодильчики, взбунтовались. Голодовку объявили. Бессрочную. Пришлось принимать меры. Не поверишь, я лично их с вилочки кашкой из говяжьих одуванчиков потчевал. А теперь вот из Австралии кенгурятину возим, ей и кормим. И насчет тирана ты погорячился. Тираны и диктаторы они, как грибы после дождика, после демократии разводятся, а у нас демократией отродясь и не пахло. У нас другое государственное устройство.
– И что же у вас такое?
– удивился Даниил.
– Эй, Панзутий, - окликнул Великий Орк придворного шарлатана, который вместе с шаманкой любовался прирученными ранним утром первыми весенними мурашками.
– Какое у нас государственное устройство, ты не помнишь?
– Как не помнить, прогудел Панзутий.
– У нас эта... Просвещенная Магархия, вот у нас что.
И опять склонился над переливчатыми крылышками волшебной козявки.
– Слышал, - обратился Великий к Даньке.
– Вот то-то же! Магархия у нас, да еще не какая-нибудь, а просвещенная. Так что, бери назад своего тирана и диктатора, а то, я и в самом деле, обижусь.
– Беру, - легко согласился Даниил.
– Только что это такое, "Просвещенная Магархия" и с чем ее едят? Нам про это в школе ничего не рассказывали.
– Это когда как аукнется, так и откликнется, причем, очень быстро, а иногда и в десятикратном размере, - охотно пояснил Панзутий. У нас в Междуземье такие ауки, что кого хочешь, живо к порядку призовут, ежели он свинить надумает. Магия у нас крепкая, и всеобщая, на всех хватает. А прочее - у каждого свое. Вот и получается - "Просвещенная Магархия". Каждый на просвет виден. А Великий Орк, стало быть, и есть Просвещенный Магарх. В официальной переписке так к нему и обращаются. Просвещенному Магарху Междуземья, Великому Орку из рода Урукхаев, и так далее...
Даниил дал себе слово, на досуге разобраться, что же это за государственное устройство такое, "Просвещенная Магархия", а сейчас решил за благо не возражать. Еще аукнется, чего доброго! В десятикратном размере.
Разговор этот происходил за завтраком, когда Даниил
Владыка подарок принял и приказал отнести его в пытошный музей, как пример орудия особо изощренной пытки, ну, Данька, естественно обиделся, и началось...
Впрочем, как мы видим, разговор о гуманности, хорошем отношении к реликтовым крокодилам и государственном устройстве Междуземья закончился вполне мирно. А вместе с разговором закончился и завтрак. Пора было собираться домой.
У трапа скучающей у бережка Храм-озера Мадмуазель Де Лярош сидел грустный Бугивуг, который по неизвестной причине куда-то подевался еще вчера, а сегодня вот, нашелся.
– Ну что, полетели?
– спросил его братец Иван.
– Пора. Ты, братец, кстати, чего скуксился?
– Да вот с Саньком попрощался, и сразу как-то грустно стало, - признался Бугивуг.
– Совсем наш Санек омеждуземился, домой ни в какую не хочет, как я его не уговаривал. В своем отечестве, говорит, не бывает пророка, поэтому там я пополню ряды безработных, а здесь - я уважаемый всеми оракул. Подарил землякам собрание своих сочинений, - вон, в углу три ящика - еле погрузил, хоть бы помог кто-нибудь, так нет, все празднуют. Один Бугивуг работает. Эх, чует мое сердце, не увидимся мы больше с Саньком нашим! Я ведь всю ночь с ним толковал о том, да о сем. Его, между прочим, гнумы тоже достали. Однажды явилась целая делегация и предложила агитировать за гнумскую партию. Санек уж от них и так и эдак, ни к чему, говорит, поэту да оракулу в политику лезть, поэты они только под богом ходят, а больше ни под кем. Но те не слушают. Грозились нашего поэта мировой скорбью травануть, даже киллера подсылали. Да только бутылка-то у Санька односторонняя, что нальешь, то сразу снаружи оказывается, так что киллер теперь мировой скорбью мается, а поэту - хоть бы хны! В общем, подался тот киллер в кинокритики, там самое ему и место...
– А Санек-то как?
– перебил Иван разговорившегося гремлина.
– Да ничего, стихи вот написал, про червяка, гремлин нырнул в люк и появился оттуда с бутылкой пива в одной руке и тетрадным листочком в другой. Вот, слушайте:
Угрюмая река между строений низких
Как будто не течёт, застывши навсегда.
Угрюмый рыболов с ухмылкой сатанинской
Следит за поплавком с угрюмого моста.
Угрюмым карасям чужда его забота,
Но вовсе не чужда приманка червяка.
Угрюмей всех червяк. Он с рыболовным спортом
Отныне на ножах. Он прав наверняка.
Тоскует рыболов, что труд его напрасен.
Тоскуют караси, приманку разгадав,
Но больше всех червяк тоской обезображен:
Распятому Христу он, в сущности, собрат.