Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
– Ты ведь у нас всегда относилась к покойному с особым трепетом, не так ли? – нехорошо прищурился Андрей. – Кстати, если не ошибаюсь, о том, что Демидыча повезут в Москву именно девятичасовым поездом, из наших знали только трое – Жмых, ты и я?
– И?.. И что же?..
Застигнутая врасплох, Наташа никак не могла сообразить: куда, собственно, клонит Мешок?
– Ничего. Просто информация к размышлению.
И вот теперь до нее наконец дошло.
– Знаете ЧТО, Андрей Иванович?!!
Северова сорвалась на отчаянный крик, и все
– Что? – сохраняя ледяное спокойствие, спросил Андрей.
– Эти ваши намеки, это… Это… Это самая натуральная подлость! – Из девичьих глаз брызнули слезы. – Я… вы… Да как у вас язык…
– Наташа, не переигрывай!
– ЧТО?!! Да пошел ты!..
Северова кинулась к «маршрутке». Оттолкнув стоящего на пути Тараса, она сунулась в салон, схватила сумочку и, уже во всю рыдая, бросилась прочь. Не предпринимая попыток догнать (всем присутствующим было известно, что в гневе Наташа не просто страшна – она опасна), народ какое-то время смущенно попереглядывался и в конечном итоге вопросительно уставился на Андрея. Дескать: «Шо это было?» В ответ тот лишь невозмутимо пожал плечами и натянул на лицо маску фальшивого недоумения. Мол-де: «Я и сам не понял, чего это с ней?»
Неловкая тишина-пауза затягивалась. И тогда Григорий, почесав в затылке и пробурчав под нос «Не знаю как остальные, а лично я ни хера не понял», – взялся за бутылку, предложив виновато:
– Народ, давайте еще по одной? За Демидыча… И заодно уж… За понимание, что ли…
…После странного инцидента, случившегося между Андреем и Наташей, и без того невеселое настроение «гоблинов» ухудшилось вдвойне. Так что импровизированные поминки скомкано закруглись. Опять же – жизнь всё одно продолжается, а день, между прочим, стоял воскресный. И если для холостяков это не столь критично, то вот для людей семейных может обернуться хлопотно: домочадцы и на буднях-то поедом едят, а тут же выходной!
Как-то так стихийно образовалось, что вся компашка укатила в город на оперативной «маршрутке» и одна только Ольга комфортно очутилась в машине Андрея. То ли это он сам подсуетился, то ли всё вышло случайно, но факт остается фактом: нежданно-негаданно они остались наедине. Так что на фоне душевных терзаний последних дней сейчас Прилепина чувствовала себя не вполне в своей тарелке.
Впрочем, поначалу, как ни трудно догадаться, разговор про меж них зашел за Северову.
– …И все-таки, Андрей, что у тебя произошло с Наташей?
– Ничего особенного. Я всего лишь дал понять, что включил ее в число подозреваемых в причастности к убийству Филиппова.
– Ты с ума сошел?!
– Пока нет. Но если наша служба будет продолжаться в том же духе – возможны варианты.
– Ничего не понимаю! Объясни!
– Помнишь, мы с тобой выбирались в Кронштадт и ты меня спросила: подозреваю ли я конкретно кого-то из наших в крысятничестве?
– Очень хорошо
– В тот раз я тебе не ответил. Но уже тогда среди наиболее вероятных кандидатур грешил именно на Северову.
– Наташа действительно относилась к Ивану Демидовичу… э-э… высокомерно и отчасти презрительно. Но! Это еще не повод для убийства! Посуди сам: какой здесь у нее может быть интерес? Тем более после того как Филиппова снова передали под опеку «транспортников»? Если уж и искать крысу, то в линейном отделе внутренних дел. Это они напрямую работали с адвокатом Кирсанова.
Выпалив свои аргументы, Прилепина вопросительно посмотрела на Андрея. Словно бы спрашивая: «Ну что? Я тебя убедила?»
Оказалось, что нет. Не убедила нисколько.
– Я вчера общался и с Димкой Лисицыным, и с его руководством. Версия московского следа, безусловно, имеет место. Но едва ли к ней причастны местные «транспортники». Для них Филиппов в качестве свидетеля был во всех отношениях беспроигрышным вариантом.
– Почему?
– Если бы Демидыч не опознал Кирсанова, они бы получили бонус от папаши юного мерзавца. Но если б наш старик пошел на принцип и дал-таки показания, то «транспортники» срубили бы палку и записали себе в актив раскрытие «глухаря». Логично?
– Отчасти, – признала Ольга и упрямо тряхнула непослушной челкой. – Вот только из непричастности одних вовсе не вытекает причастность других. Здесь я имею в виду Наташу.
– Вот далась она тебе! – досадливо поморщился Андрей. – Я и сам понимаю, что… что пока ничего не понимаю.
– И, тем не менее, спешишь обвинить человека в ужасных вещах!
– Северову я не обвинял. Я всего лишь хотел проследить за ее реакцией. Помнится, нечто похожее мы собирались провернуть в отношении негра в погонах из Следственного комитета. Вот только Зеча тогда оказался проворнее нас.
Выслушав аргументы ответные, Прилепина продолжила упрямо гнуть свою линию:
– По-моему, в данном случае реакция у Наташи была самая правильная. И я на ее месте поступила бы точно так же.
– А вот я бы на твоем месте не спешил с выводами. – Мешок затянулся сигаретой. – Натаха – великая актриса, уж поверь мне на слово!
– Верю. Кому как не тебе это знать?
– Не понял?
– Ну, у тебя же с ней что-то было?
– Это кто тебе нашептал? – ощетинился Мешечко. – Тарас? Или Джамалов?
– А чего ты так засуетился? Я же не предъявляю к тебе никаких претензий.
– И на том спасибо.
– Кушайте на здоровье. Словом, я не знаю, какая Северова актриса. Но, судя по всему… Наташа… она… Она тебя любит, Андрей. И, похоже, любит по-настоящему. А ты – либо не замечаешь, либо не хочешь этого замечать.
– А ты?
– Что я?
– Ты меня любишь?
– Люблю? – Ольга словно бы попробовала слово на вкус. После чего смущенно, не поднимая глаз, ответила. Не без доли чисто женского лукавства ответила: – Мне с тобой хорошо, Андрей. Хорошо и надежно.