Гоблины. Пиррова победа
Шрифт:
— Правильно, — продолжал подначивать Харлампиев. — И ментов, которые с ним, я так понимаю, туда же?
— Если потребуется, и ментов тоже! Только прикажите! — Сева эмоционально рубанул кулаком по столу. Жалобно звякнула посуда, вздрогнули посетители-иностранцы, переглянулись меж собой телохранители. И только официанты отнеслись ко всему безучастно — они в этих стенах и не такое видали. Вплоть до стрельбы и поножовщины.
— А что, отомстить за отца родного теперь специальный приказ требуется?… Ну чего, выперился? Или ты только языком молоть горазд?
Глаза Севы засверкали от еле сдерживаемого
— Да я! Я…
— Волуме прикрути! Хорош интуристов пугать!
— Сан Саныч! Вы меня… багла… благла… — В пьяном волнении Гай никак не мог правильно произнести непростой глагол из чуждого лексикона. — Вы меня благословляете? Я вас правильно понял?
— Бла-бла… Зачет по смекалке в яслях с первого раза сдал? — Харлампиев задумчиво повертел в руках пустую рюмку. — Я тебе, Сева, не поп Никодим, чтобы благословлять. Но! Если сделаешь — большое тебе за это будет «данке шён». От всего коллектива.
— Долю Анзори в порту отдадите?
Харлампиев посмотрел на Гая с плохо скрываемой брезгливостью:
— Ну вот, теперь узнаю настоящего Севу Гая. А то заладил: «отец родной», «души прекрасные порывы»… Ладно, хорош кукситься. Всё правильно, Севочка, дело надо делать. У нас ведь всё одно как в армии: Литва сидит, а служба идет. — Он достал мобильник, отыскал в трубке номер и переписал его на салфетку. — Держи. По этому номеру найдешь Зечу, обрисуешь проблему. Он поможет.
Гай горделиво расправил и без того могучие плечи.
— На хрен мне Зеча? Я и сам справлюсь.
— Заткнись и делай как велено! Зеча — профи! К тому же у него свой человек в ментовке как раз на теме Анзорика плотно сидит. Без ментов такое дело не подымешь. Ясно?
— Ясно.
— Понадобятся предварительные расходы — звони. Если… — Харлампиев усмехнулся, — если сам не сдюжишь. А сейчас — всё, Сева, ступай. Сделаешь хорошо — почет тебе и уважуха. Но если накосорезишь — извини, помогать не станем. Потому как никто тебя за язык не тянул: взялся за гуж — не говори «да уж».
— Мерси за доверие, Саныч. Всё будет в ажуре, Сева за базар отвечает!..
— …Теперь куда, Сан Саныч? В Ольгино? — почтительно осведомился подошедший телохранитель.
— Да, Костя. Сейчас поедем. Вот только жвахну еще чутка, на дорожку. — Харлампиев ослабил узел галстука, плеснул себе на два пальца шведского пойла, залпом выпил и, провожая взглядом фигуру удаляющегося молодого, да раннего, пробормотал вполголоса: — Интересное, между прочим, решение… Вот только решатель — херовый…
ГЛАВА ВТОРАЯ
БИП-БИП! ЛУНОХОД-1!
Санкт-Петербург,
31 августа 2009 года,
понедельник, 07:14 мск
На автопилоте проглоченные Мешком перед пьяным сном две таблетки цитрамона оказались весьма кстати. Так что, проснувшись довольно рано, он ощутил себя если и не бодрячком, то, по крайней мере, более-менее живым. Стараясь не шуметь, Андрей скоренько собрался
…В эту, относительно раннюю, утреннюю пору в оперской тусовались уже два человека — Тарас и Вучетич. Первому сие полагалось по статусу дежурного, а второй и вовсе ночевал в конторе. Как донесла позднее агентура, по возвращении с кладбища Виталий с Холиным сначала слегка добавили в шалмане на Московском проспекте, а потом, в целях экономии, переместились в конспиративную квартиру. Где керосинили до глубокой ночи. А после, запоздало сообразив, что мосты безнадежно разведены, улеглись вповалку в комнате отдыха. Причем Виталий оказался в более выигрышном положении: в отличие от него, Холину пришлось подниматься в половине восьмого и своим ходом тащиться на Благодатную — заступать на охрану тела господина Гурцелая. И единственным светлым пятном во всем этом «ужасе нечеловеческом» служил тот факт, что сегодня в напарники Грише жребием графика была определена Ольга.
Когда Андрей вошел в оперскую, контачащий в «Вконтакте» Шевченко пугливым жестом попытался свернуть свою любовную переписку. При этом он столь поспешно и резко рванул правой рукой «мышку», что локтем свалил на пол карандашницу. В которой почему-то хранились жетончики для метро. Естественно, раскатившиеся по всей комнате.
— Тарас, похоже, у тебя выработался условный рефлекс на мое появление. Что, опять? Меня девки полюбили не за лапоть между ног?
— …А за то, что на мобиле у меня виброзвонок, — с выражением докончил литературное произведение малой формы Вучетич, в данный момент развалившийся на оперском диване.
— Да я это… Я тут, короче… Отчет по Гирде…
— Само-собой, — усмехнулся Мешок. — Чем еще с самого утра может заниматься дежурный по подразделению? Исключительно отчетами. Кстати, давай, отчитайся-ка мне по вчерашним прогулкам Гурцелая. — Андрей заметил на столе стопочку газет. — Свежие?
— Ага. С пылу с жару.
Мешечко по-хозяйски сгреб пачку, согнал с дивана не по чину разлегшегося Вучетича и с ногами завалился сам.
— Докладываю по вчерашнему, — делово начал Тарас. — В 12:00 на стрему возле адреса Гурцелая вышла смена Шевченко-Лоскутков. Старший — ваш покорный слуга. Который, заметьте, после вчерашних полусуточных мытарств каким-то животным был поставлен на сегодня в график суточных дежурств по отделу. В нарушение всех мыслимых и немыслимых КЗоТов!
— Суточные дежурства на месяц вперед расписывает Олег Семенович. Рекомендую воспользоваться его персональной книгой жалоб, предложений и доносов.
— Ага! А он же сам меня потом этой книгой и попользует.
— Откуда такой оголтелый пессимизм? Помнится, одно время вы с Кульчицким такие хороводы водили. Сойдясь во взглядах на наглядную агитацию.
— Любовь прошла — завяли помидоры.
— Чего так?
Шевченко пробурчал в ответ нечто нечленораздельное с легкими вкраплениями площадно-бранного.