Гоблины. Сизифов труд
Шрифт:
«…немногочисленные очевидцы рассказывают, что пожар начался примерно в половине первого ночи, — бесстрастно вещала репортерша питерских «Вестей» Жанна Скворцова. — И хотя пожарные прибыли на место происшествия уже через девять минут, церковный купол к тому времени выгорел дотла. Работавшие на месте дознаватели не исключают версию поджога. Тем более что, как стало известно нашему корреспонденту, с некоторых пор храм подвергался нападкам так называемых сатанистов… Напомним, что церковь является памятником архитектуры начала ХХ<N>века. С марта прошлого года здесь велись обширные реставрационно-строительные
Анечка убрала звук, схватила со стула джинсы и принялась суетливо переодеваться.
— Ма, я его после прогулки так и не покормила. Попробуй укачать, но, если станет капризничать, покорми, ладно?
— Чем я его покормлю? Грудью, что ли?
— В холодильнике есть готовые смеси. Только не забудь подогреть… Всё, я убежала. Скоро буду.
— Куда ты, сумасшедшая?!
— В храм, к отцу Михаилу. Узнаю: что там и как? Может, помощь какая требуется.
— С ума спятила, девка! Ну какая от тебя сейчас может быть помощь? Вон, смотри, и Санечка совсем проснулся.
— Я быстро, ма. Честное слово!
Анечка чмокнула ошарашенную мать в щеку и пулей выскочила из комнаты. «Сказала! На свою голову!» — сварливо проворчала недавно испеченная бабушка и, сопровождаемая ревом оголодавшего внука, обреченно поплелась на кухню. За готовыми смесями…
… До храма Анечка добралась минут за пятнадцать, и открывшаяся перед ее глазами картина привела девушку в состояние почти шока. Купол церкви, вместе с венчавшим его крестом, выгорев полностью, рухнул вниз, сильно разрушив алтарь. Закопченные стены, обгорелые балки да черные скелеты металлических конструкций былых строительных лесов — вот что собою являл сейчас некогда нарядный красавец-храм. Раздражающим, неуместным напоминанием о том, каким он был и каким мог стать в самое ближайшее время, служила картинка на информационном щите строительного вагончика, пережившего, в отличие от своего объекта, стихийное бедствие без каких-либо потерь. Даже стоявшие в непосредственной близости деревянные козлы маляров — и те не пострадали.
Сглотнув подступивший к горлу ком, Анечка поискала в толпе людей, преимущественно состоящих из праздношатающихся, охочих до подобного зрелища зевак, отца Михаила. Он стоял, окруженный небольшой стайкой навзрыд причитающих старушек, и, казалось, сам едва сдерживает слезы. Девушка бросилась туда.
— Отец Михаил!
Не узнавший Анечку диакон Алексий решительно выдвинулся наперерез, пытаясь перекрыть «доступ к телу» батюшки.
— Девушка, никаких интервью! — заблажил он. — Неужели вы не понимаете, что у нас страшная беда?! Имейте же хоть каплю сострадания! Отец Михаил не будет отвечать на ваши дурацкие вопросы!
Судя по реакции диакона, нынешним утром здесь пришлось пережить целое паломничество представителей пишущей и снимающей братии.
Анечка притормозила и произнесла растерянно:
— Извините, но я вовсе не журналистка. Я напротив, я хотела… Отец Михаил, вы меня помните?
Батюшка обернулся на зов, с печальной улыбкой кивнул и, благословив прихожанок, подошел к по-прежнему ревностно сдерживаемой диаконом девушке:
— Здравствуйте, Анна… Видите, как оно всё вышло? Разве могли мы помыслить, что во вторник у
— Не надо так говорить! — отчаянно замотала головой Анечка. — Конечно, то что случилось — это ужасно. Но я уверена, что всё можно восстановить. И всё будет восстановлено. Вот увидите! Самое главное, что никто из служителей храма не пострадал.
— Вы правы, Анна, — чуть помедлив, потухшим голосом сказал батюшка. — Это действительно самое главное. Равно как то, что сейчас и в самом деле нельзя предаваться унынию. С Божьей помощью справимся и с этой бедой. Хотя, если честно, глядя на всё это, — отец Михаил с болью обвел взглядом то, что осталось от храма, — просто руки опускаются. Сколько труда вложено.
— С Божьей помощью! А люди помогут, — убежденно заявил диакон. — Люди приходят в храм, чтобы попросить Всевышнего о заступничестве и поддержке. А теперь сама церковь просит помощи. Думаю, что неравнодушных окажется достаточно.
— Дай-то Бог.
— По телевизору сообщили, что к пожару якобы причастны сатанисты. Скажите, это может быть правдой? — осторожно поинтересовалась Анечка.
— Истинно так, — мрачно отозвался диакон. — Эти богомерзкие твари сначала терроризировали нас богохульственными писаниями, а теперь вот от слов перешли к делу.
На эти его слова отец Михаил лишь тихонько покачал головой:
— Не торопитесь обличать, Алексей Андреевич. «Всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев, ибо гнев человека не творит правды Божией».
— Да они это, отец Михаил! Сатанисты! Больше некому. И время выбрано неслучайно: ночь на субботу.
— А что, в этом есть какой-то символ? — насторожилась Анечка.
— Видите ли, Анна, — помедлив немного, взялся разъяснить священник. — В некоторых верованиях древности суббота была посвящена именно Черному богу. К примеру, в Вавилоне день sabattu считался особенно несчастливым. В глазах же христиан языческие празднования субботы и почитание Черного бога есть не что иное, как сборище нечистой силы. Собственно, отсюда и пошло средневековое представление о «шабаше ведьм».
— Вот и я о чем толкую! — продолжил гнуть свою линию диакон. — Не случайно это, ох не случайно! Вот и милиция обмолвилась, что, судя по всему, имел место умышленный поджог.
— А что они еще говорили? Есть какие-то улики?
— Да разве нам что-то скажут? Приехали, пофотографировали, опросили каких-то свидетелей… А какие свидетели ночью?… Забрали у отца Михаила последнюю сатанинскую записку, что на прошлой неделе подкинули, и укатили себе. Даже собаку служебную не привозили.
Недавнее оперское прошлое Анечки немедленно дало о себе знать:
— Вы сказали, что записок было несколько?
Диакон, не понимая столь неуместного, по его мнению, интереса, посмотрел на девушку сурово.
— Вы уж извините меня за назойливость. Просто я сама некоторым образом имею отношение к милиции, — разгадав причину его тревоги, поспешно объяснила Анечка.
— Всего к алтарю было подброшено три записки с сатанинскими текстами, — сказал отец Михаил. — Последнюю, поскольку она хранилась у меня в сумке, я отдал милиции. Две других лежат у меня дома.