Гоблины. Жребий брошен
Шрифт:
— Андрей! Я планирую завтра провести с личным составом учебное занятие, — важно сообщил Кульчицкий, любуясь параллельностью разноцветных прямых. — На тему «Виды ролевого поведения оперативного сотрудника». Часика на полтора-два. Ты не возражаешь?
— Какого-какого поведения? — рассеянно отозвался Мешок, опасаясь спугнуть ветренную девку-музу.
— Ролевого.
— А на хрена?
— Да ты что?! Это ведь очень важная тема! Пойми, в разных оперативных ситуациях поведение может быть конспиративно-ролевым или личностно-ролевым. А вот ещё
— Ага. А еще — примерное и неудовлетворительное. И что дальше?
— Послушай! Но у меня в плане стоит…
— Вечно у тебя стоит не то, что нужно. В плане.
— А вот я, между прочим, в твою епархию не лезу, — обиделся Кульчицкий.
— А вот за это большое тебе, Олег, человеческое спасибо… Эй, кто там скребётся в дверь моя? Заруливай!
В кабинет замов неслышно просочилась Северова.
— Андрей Иванович, я тут мониторила телодвижения наших клиентов, — с порога затароторила она, но Кульчицкий бесцеремонно прервал подчинённую, придав своей гладко выбритой физиономии оттенок лёгкой скорби:
— А что, вас в детстве вежливости не учили? Я в том смысле, что здороваться надо.
— А вас, Олег Семёнович, тоже не учили? В детстве? — нахально осведомилась Северова, которая за словом за пазуху никогда не лезла. И, к слову, жаль, что не лезла. Потому как «пазуха» у неё была что надо. — Я в том смысле, что когда в комнату заходит женщина, воспитанные мужчины встают.
— Во-первых, вы зашли не в комнату, а в кабинет руководства. Во-вторых, сейчас вы в первую очередь сотрудник милиции, а уже потом женщина.
— А в-третьих…
— Ша, народ! Хватит! — влез в словесную перепалку Мешок. Влез с видимым раздражением, осознав, что потревоженная муза его всё-таки покинула. — Натах, давай с начала: ты мониторила телодвижения клиентов. И?
— Игнашевич приобрел билет до Питера. Сегодня приезжает.
— А кто такой Игнашевич? — уточнил замполич.
Северова посмотрела на замполича с изумлением:
— Ну вы даете, Олег Семенович! Это ж тот уникум, которого нам удалось за казенный счет переселить в Тверь! Свидетель по банде Тяглова!
— Ах да, что-то такое припоминаю, — часто-часто замотал головой Кульчицкий.
Соврал конечно. Ничего он в данную минуту не припоминал.
— Ты местным операм в Тверь звонила?
— Да. Он никого в известность не ставил.
— Вот скотина! — рассвирипел Мешок. — И когда приходит поезд?
— В 13:26.
— Твою дивизию! Хорошо, я тебя услышал. Спасибо, Наташа.
— Надо же, в кои-то веки доброе слово в свой адрес! — картинно округлила глаза Северова. — Пойду, где-нить запишу…
Наташа вышла из кабинета, а Мешок нажал кнопку селектора:
— Женя, срочно разыщи мне Холина. Пусть зайдет. Да, а чем у нас там молодой занимается.
— Как всегда.
— А поконкретнее?
— Фигнёй страдает.
— Тогда его ко мне вместе с Гришкой. И побыстрее, время поджимает…
252-й
— …Григорий Степанович, а я вот одного не понимаю. Это, конечно, здорово, что свидетеля переселили в другой город, дали жилье, все дела… — стажёр хвостиком волочился за наставником и, пользуясь случаем, повышал общеобразовательный милицейский уровень. — Но получается этому Игнашевичу теперь вообще нельзя в Питере показываться? Всю оставшуюся жизнь? А если ему, к примеру, захочется сходить в Эрмитаж?
— Да за ради бога. Вот только минимум за три дня до поездки он должен поставить в известность об этом своем желании тверских ментов. А те, в свою очередь, проинформировать нас, чтобы мы успели подготовиться к его визиту. Сам посуди: чего будет стоит вся эта чехарда с переездом и сменой документов, если гуляя по Эрмитажу Игнашевич случайно наткнется на братков из банды Тяглова?
— Братки в Эрмитаж не ходят, — усмехнулся Коля.
— Игнашевич тоже. А с Эрмитажем ты сам предложил… Так, внимание, кажись наш клиент.
Григорий с явным сожалением выцедил из бутылки последние капли, отправил стекло в урну и двинулся к стоящему на краю платформы мужику с небольшой дорожной сумкой на плече. Мужик блаженно щурился на солнце, намереваясь выкурить первую на питерской земле сигарету, однако не успел: Холин подошел к нему сзади и увесисто хлопнул по плечу. Игнашевич, вздрогнув, выпустил из пальцев сигарету и испуганно обернулся.
— С приездом вас, Дмитрий Тихонович. Как добрались? Не укачало? — взгляд Холина излучал неземное радушие и Игнашевич облегченно выдохнул:
— Ф-фу, напугали. Здрасьте, Григорий… э-э…
— Степанович.
— Точно так. Григорий Степанович. А я вот тут на родину решил прокатиться.
— Да уж мы с моим юным коллегой видим.
— Я всего на один день! — взялся растерянно оправдываться Игнашевич. — На встречу с одноклассниками. Двадцать лет выпуска. А завтра утром сразу назад. У меня и обратный билет куплен.
— Весьма предусмотрительно. Позвольте взглянуть?
— Да-да, пожалуйста.
Дмитрий Тихонович суетливо полез в нагрудный карман и с готовностью продемонстрировал вложенный в паспорт железнодорожный квиток.
— Во-во, и паспорт заодно, будьте любезны.
Игнашевич недоуменно протянул Григорию и то, и другое, и оперативник, не глядя, убирал их к себе.
— А-а-а… Э-э-э… Но я не понимаю…
— А это и необязательно. Пойдемте.
— Куда?
— Пошли-пошли. Сейчас сами все узнаете.