Год 1942 - «учебный». Издание второе
Шрифт:
Именно в этот период Сталин, раздраженный донесениями со Сталинградского фронта, приказал передать генералу Гордову: «Я поражен вашей близорукостью и растерянностью. Сил у вас много, а справиться с положением не хватает у вас хребта. Жду от вас сообщений о ликвидации тревожного положения на вашем фронте».
Ничем порадовать Верховного Главнокомандующего генерал Гордов не мог. К 10 августа советские войска отошли на левый берег Дона и заняли оборону на внешнем обводе Сталинграда. Закончилась недолгая карьера 1-й и танковой армий и первой тысячи танков фронта. То есть 4-я танковая армия еще фигурировала некоторое время, но «танкового» в ней ничего не осталось,
По словам маршала Василевского: «Ставка и Генеральный штаб все более и более убеждались, что командование этим фронтом явно не справляется с руководством и организацией боевых действий такого количества войск (то, что Гордов не справлялся даже с одной армией, было видно еще в ходе Харьковской и Воронежской операций, зачем же было ему фронт давать, да еще столь ответственный? — Авт.), вынужденных к тому же вести бои на двух разобщенных направлениях. Не справлялось оно и с теми мероприятиями, которые по заданию ГКО и требованиям военной обстановки должны были проводиться для усиления обороны города».
Общая протяженность фронта достигла 810 км.
Ставка приняла решение о разделении Сталинградского фронта на два. 5 августа из его состава был выделен новый, Юго–Восточный фронт, на который возлагалась задача обороны юго-западных подступов к городу. В состав фронта вошли войска левого крыла — 64-я, 57-я, 51-я и 8-я воздушная армии, 13-й танковый корпус, части 118-го укрепрайона. Для него же из резерва перебрасывалась 1-я гвардейская армия. Командующим был назначен генерал-полковник А.И. Еременко. В подчинении генерала Гордова оставались 63-я, 21-я, 62-я общевойсковые, 4-я танковая, вновь формируемая 16-я воздушная армии, 28-й танковый корпус. 1-я танковая армия расформировывалась.
По странному капризу Сталина линия разделения между двумя фронтами проходила через центр города, разделяя соответственно и ответственность за его удержание между двумя «горячими» командующими. Впрочем, такое положение просуществовало недолго. Быстро выяснилось, что разделение фронтов еще более усложнило решение важнейших вопросов, например массированного применения авиации, которая и так постоянно решала задачи на каких-то «других участках», руководства противовоздушной обороной. Или эвакуация из города промышленных предприятий и населения. Легко можно представить, как два командующих спасают каждый «свою» половину Сталинграда.
Уже 9 августа Ставка, по предложению Василевского, приняла новое решение, согласно которому Сталинградский фронт подчинялся командующему Юго–Восточным фронтом. В итоге все это бюрократическое творчество обернулось банальной сменой командующих, генерал Гордое стал заместителем Еременко. Но при этом — случай уникальный — сохранилось два фронтовых управления.
Как вспоминает сам Еременко: «…руководить приходилось через два параллельно действовавших штаба. Не говоря уже ни о чем другом, даже для технического осуществления функций руководства войсками требовалось вдвое больше времени. Приказы, директивы, распоряжения, как правило, издавались в двух вариантах, будучи подготовлены двумя разными штабами. Приходилось заслушивать двух начальников штабов, двух начальников разведывательных отделов, двух артиллеристов, двух танкистов, двух командующих ВВС, двух заместителей по тылу. Одних только заместителей по двум фронтам набиралось до двенадцати человек. А ведь нам нужно было не только выслушать каждого, а и дать указания, проконтролировать их исполнение». Здесь же постоянно клубились представители Ставки, Генерального
Какой борщ, когда такие дела на кухне!
Свой первый фронтовой опыт обобщил и генерал Чуйков. Размышляя об итогах оборонительных боев, он пришел к выводу, что ничего нового в тактике немцев не было: «Будь у нас в это время более глубокое построение обороны, да еще противотанковые резервы, можно было бы не только сдержать наступление, но и нанести большой урон противнику».
Действительно, ничего нового для красных командиров в немецкой тактике и быть не было. Просто немцы тактику досконально изучали и грамотно применяли, а русским учиться недосуг, они все постигали опытным путем, долго и кроваво. Полтора года учились строить эту самую глубокую оборону, пользоваться радиосвязью, другим премудростям. Два года накапливали опыт правильного использования авиации. А вот искусство маневра так и не успели освоить — война закончилась.
«…Немецкие танки не шли в атаку без пехоты и без поддержки авиации. На поле боя не заметно было доблести немецких танкистов, их смелости и быстроты действий, о которых писали зарубежные газеты». По Чуйкову, если немецкие танкисты не ввязываются в безнадежный бой без поддержки пехоты и авиации, то это признак трусости. Вот если фронт теряет за две недели тысячу танков — вот это «доблесть». А какая «быстрота действий»! К слову, какие зарубежные газеты читал товарищ Чуйков, окончивший два класса сельской школы?
«Немецкая пехота была сильна своим автоматическим огнем, но быстрого продвижения на поле боя я не видел. Наступая, немецкие пехотинцы не жалели патронов, но стреляли часто попусту… Передний край гитлеровцев, в особенности ночью, был прекрасно виден, он обозначался трассирующими пулями и ракетами всех цветов. Казалось, они либо боятся темноты, либо скучают без стрельбы». А еще немецкая пехота была сильна своей великолепной подготовкой, способностью мгновенно освоить любой захваченный рубеж, умением маневрировать в наступлении и стойкостью в обороне.
…Наиболее четко работала в бою авиация противника. Связь и взаимодействие авиации с наземными войсками у противника были отработаны. Чувствовалась, что фашистским летчикам знакома тактика своих и наших наземных войск». Ну, хоть что-то оценил по достоинству.
«…Сегодня весь день авиация немчуры не давала никакого покоя, — писал домой советский пехотинец, — хоть зарывайся на 100–1000 метров, а достанет. Наших самолетов не видно было целый день, и это не только сегодня, но было вчера и будет завтра. Нет никакого сопротивления, что хотят, то творят с наземными войсками… Ведь до чего дошло, что летчик из нагана бьет по пехоте, насколько они не боятся и как низко приземляются. Как ни замаскируй окоп — все видит… Ой, сколько сегодня на нашем направлении было самолетов, это ужас, и главное то, что одна партия уходит, а другая приходит. Ну где наши самолеты, почему они нам не помогают?»
Основные потери немцы в это время несли не от воздействия противника, не от наших поспешных контратак, а от болезней, тепловых ударов и физического истощения личного состава.
Тем не менее бои под Калачом показали, что «русские больше не намерены без борьбы отдавать территорию».
Для продолжения наступления группе армий «Б» пришлось в очередной раз произвести перегруппировку сил. Войскам Гота противостояли 64-я и свежая 57-я армии, стало ясно, что без дополнительных сил 4-я танковая армия не сможет продвигаться дальше. Поэтому Паулюсу пришлось вернуть в нее 24-ю танковую и 297-ю пехотную дивизии. Усиленной таким образом 4-й танковой армии предписывалось выйти на берег Волги в районе Красноармейска.