Год 1942 — «учебный»
Шрифт:
«Знакомясь с отрядом, — вспоминает А. Гусев, — я был поражен его блестящей экипировкой. [434] Каждый боец имел все необходимое для боевых действий в горах: ледорубы, десятизубые „кошки“, штормовые костюмы, спальные мешки, меховые жилеты, меховые носки, шерстяные и кожаные перчатки, подшитые валенки, лыжи с жестким креплением, снегоступы, рюкзаки, горнолыжные ботинки, лавинные шнуры, защитные очки. На каждое отделение в отряде имелись в соответствующем количестве альпийские веревки, горные палатки, спиртовые кухни, скальные и ледовые крючья, скальные молотки и другое необходимое снаряжение.
Личный состав носил особую форму: командиры — двубортный
Это были первые в Красной Армии первоклассные горнострелковые подразделения, ничем не уступавшие горнопехотным подразделениям, имевшимся в армиях других государств, и в частности в германской армии».
Как тут не вспомнить никулинский анекдот: «Характер такой! Пока по заднице не получим, ничего делать не будем».
В октябре советским войскам удалось сбросить противника с Белореченского и группы Санчарских перевалов. С наступлением зимы активные боевые действия в горах прекратились. Клухорский, Марухский, Умпырский перевалы, Хотю-Тау, вершины Эльбруса остались за егерями. Они ушли оттуда сами в январе 1943 года, когда Северная группа войск Закавказского фронта, перейдя в решительное наступление, освободила Моздок и Минеральные Воды, а успехи на Сталинградском направлении создали реальную угрозу окружения германских частей на Кавказе. Тех же из «эдельвейсов», кто не успел отступить и оказался отрезанным от своих сил, отлавливали по ущельям войска НКВД. [435]
17 февраля 1943 года, по приказу командования фронта, 3 группы альпинистов под общим руководством А.М. Усева, с участием представителя политуправления и кинооператора, совершили зимнее восхождение на Эльбрус, сняли черно-красные «фашистские вымпелы» и установили на вершинах Государственные флаги СССР.
К концу сентября обстановка на театре военных действий стала менее напряженной, чего нельзя сказать об обстановке в германских штабах. После всех победных фанфар исход сражения за Кавказ оказался для Гитлера слишком неожиданным: германские войска оказались остановлены на всех направлениях. Настало время искать виновных за фактический провал операции «Эдельвейс».
Еще 29 августа генерал Гальдер записал в дневнике свой разговор с фюрером:
«Сегодня были очень раздраженные споры по поводу руководства операциями в группе армий „А“. Пришлось говорить по телефону с Листом о тех мерах, которые надлежало бы принять, чтобы снова сделать наши действия маневренными».
Через два дня, 1 сентября, Гитлер заявил на совещании руководящего состава вермахта:
«Все зависит от упорства! Противник израсходует свои силы быстрее, чем мы… Кто-то должен выдохнуться, но не мы».
Тем не менее удары германских соединений в направлении Баку явно становились все слабее и слабее. 8 сентября Гальдер записал:
«Надостаточное продвижение группы армий „А“ серьезно разочаровывает фюрера».
Чтобы установить причины неудач, Гитлер откомандировал к Листу в Сталино начальника штаба оперативного руководства ОКБ генерала Йодля. [436] Докладывая ему обстановку, Лист прямо сказал, что следует отказаться от попыток выхода к Черному морю через Кавказский хребет. Генерал-фельдмаршал просил Йодля доложить об этом фюреру и посоветовать ему, чтобы он разрешил отвести части горнострелкового корпуса хотя бы за перевалы, поскольку 49-й горнопехотный корпус рисковал оказаться в изоляции. Лист также заявил о
10 сентября генерал-фельдмаршал Лист был снят с поста командующего группой армий «А». Гитлер принял его обязанности на себя и в течение месяца лично руководил операциями группы, стремясь добиться перелома в битве.
Войска группы армий «А» в середине сентября уже не могли наступать по всему фронту. Поэтому германское командование приняло решение о нанесении последовательных ударов сначала на Туапсе, а затем на Орджоникидзе. В беседе с Кейтелем 18 сентября Гитлер заявил:
«Решающим является прорыв на Туапсе, а затем блокирование Военно-Грузинской дороги и прорыв к Каспийскому морю».
Ближайшая задача наступления на Туапсинском направлении состояла в том, чтобы кратчайшим путем выйти на побережье Черного моря, отрезать Черноморскую группу войск от основных сил Закавказского фронта, лишить Черноморский флот всех баз и портов. В случае успеха фронт сокращался почти на 200 км, что позволяло высвободить около десяти дивизий, которые можно было бы перебросить в сторону желанных нефтеносных районов на Каспии. Проведение операции возлагалось на 17-ю армию генерала Руоффа и части горнопехотного корпуса генерала Конрада. Один удар планировалось нанести от Нефтегорска, второй — от Горячего Ключа. Клещи должны были замкнуться у поселка Шаумян, в 30 км севернее Туапсе, создавая «котел» для 18-й армии генерала Камкова. [437]
Оценивая расстановку сил перед этой операцией, советские историки, как обычно, пользуются своей особой, специально разработанной для таких случаев арифметикой:
«После провала планов прорваться на Туапсинском направлении в Закавказье в августе — сентябре 1942 года немецко-фашистское командование решило силами 17-й армии (свыше 162 тысяч человек, 147 танков и штурмовых орудий, 1316 орудий и 950 минометов) при поддержке части сил 4-го воздушного флота (350 самолетов) вновь нанести удары… и окружить основные силы 18-й армии (32 тысячи человек, 244 орудия, 362 миномета)… Для нанесения главного удара из войск немецкой 17-й армии была создана группа „Туапсе“.
Отсюда даже слепому должно быть видно, что опять у врага подавляющее превосходство над нашими войсками. Непонятно только, почему все силы группы армий «А» или армии Руоффа сравниваются с одной несчастной армией Камкова? Почему, например, не с 383-й стрелковой дивизией Провалова? Было бы еще страшнее. Или взводом лейтенанта Рябцева? Ясно, что это величины несоизмеримые.
Попробуем сравнить иначе. Всего к этому времени в группе армий «А» имелось 26 дивизий, из них 3 танковые. В состав противостоящих им войск Закавказского фронта входило более 60 стрелковых и кавалерийских дивизий, 31 стрелковая бригада, 10 танковых бригад, не считая бронепоездов, отдельных танковых батальонов и горнострелковых отрядов. Согласимся, в таком виде соотношение сил выглядит несколько иначе. На 1 октября в частях Закавказского фронта числилось 165423 коммуниста (умножаем на два, ведь «партбилет делает вдвое сильнее») и 219131 комсомолец, а на одного коммуниста приходилось три беспартийных. [438] Между прочим, медаль «За оборону Кавказа» получили около 870 тыс. человек — в основном выжившие. Этой награды, учрежденной в 1944 году, не удостоились погибшие, пропавшие без вести, оказавшиеся в плену.