Год и один день
Шрифт:
— Страсть — не любовь, леди Бренна. Мне кажется, что путать их — большая ошибка. — В тот самый миг, когда эти слова слетели у нее с языка, Бриттани поняла, что этот взрыв был слишком откровенным выражением ее истинных чувств.
— Не сомневаюсь, что ты поняла разницу. Женщины лучше разбираются в сердечных делах. — Леди Бренна отвернулась, взглянула в окно. В ее глазах, устремленных куда-то вдаль, появилось отсутствующее выражение. — Я горячо любила своего первого мужа, а он не осознавал, что любит меня, пока не оказался на смертном одре. — Она погрузилась в воспоминания, ее голос потеплел. — Бриттани, иногда человек может сам не знать, что он любит. —
Бриттани восхищалась леди Бренной и сочувствовала ей. Она обняла ее, не понимая толком, что она делает — утешает или сама ищет утешения.
— Алек никогда не передумает. Он отошлет меня, — сказала она.
Леди Бренна ласково пригладила растрепавшиеся волосы Бриттани.
— Когда-нибудь, когда ты станешь старой, как я, твоя дочь придет к тебе со своими страхами. Ты расскажешь ей об Алеке, твоей первой любви. Она покачает головой и не поверит, что ее мать любила и страдала от любви, что у нее разрывалось сердце, как разрывается сейчас у нее самой. — Леди Бренна умолкла, на ее лице появилась мудрая и немного печальная улыбка. — Это обычное заблуждение юности — сомневаться в том, что родители когда-то испытывали муки любви. Если ты не захочешь сказать ей ничего больше, то хотя бы вели верить и не терять веры. Ибо мир без любви ужасен.
Бриттани закрыла глаза, положила голову леди Бренне на плечо. Она никогда не знала материнской любви. Одинокий ребенок, еще живший внутри ее, с готовностью откликался на ласку, которой ему так не хватало в детстве. Бриттани постигала, что любовь имеет много лиц — то прекрасных, то печальных, то уродливых. Вздохнув, Бриттани отстранилась от леди Бренны.
У нее не хватило духу развенчать заблуждение свекрови. Она просто нежно улыбнулась и поцеловала ее в щеку. Леди Бренна была романтична, а Бриттани мыслила реально. Воины и должны мыслить реально, чтобы быть готовыми к боли, к потерям. Они с Алеком должны расстаться, и с этим ничего нельзя было поделать. И все же в ее сердце жила любовь, и потому в нем горела искра надежды. В глубине души Бриттани верила, только эта вера пряталась в потаенном уголке, где хранились самые несбыточные мечты.
Осень уже уступала место зиме, и деревья с облетевшей листвой стояли под свинцовым небом, как хмурые часовые. Алек и его люди легко преодолевали путь через холмы, не теряя бдительности, но и не опасаясь нападения. Бриттани такой уверенности не ощущала. Она ехала между Алеком и Эндрю впереди, за ними — еще восемь воинов. Им предстояло пересечь равнину, и каждый мог без труда определить численность маленького отряда и распознать цвета клана.
— Что ты так беспокоишься, жена? — беспечно заметил Алек, наклоняясь к ней с седла. — Только дурак осмелится напасть на Кэмпбеллов.
Бриттани поймала себя на том, что она все время настороженно оглядывается по сторонам. Эта привычка укоренилась в ней давно, а на чужой территории только обострилась.
— Дураки есть даже в Шотландии. — Бриттани взглянула вдаль. — В любом месте нас может поджидать засада. Имя Кэмпбелла часто летит впереди него.
Алек с любопытством смотрел на ее раскрасневшееся лицо.
— Никак не пойму, пугает тебя возможность нападения или радует. По-моему, радует. — Его шутливый тон вызвал ответную улыбку Бриттани. Она взглянула на мужа, и у нее перехватило дыхание — в его глазах читалось восхищение и желание.
— Как и тебя, милорд. Мы оба любим неожиданности, — ответила Бриттани, и его
— Тогда тебя ожидает много приятного на пути в Эдинбург, — сказал Алек.
Как он умудряется одним взглядом заставлять ее краснеть? Бриттани украдкой бросила взгляд на Эндрю и с удивлением и облегчением заметила, что его нет рядом. Тут же она услышала, как засмеялся Алек, от которого этот взгляд, конечно, не укрылся. Кровь забурлила у нее в жилах, все тело охватил жар, и, взглянув на мужа, она поняла, что с ним происходит то же самое.
— Что именно ты имеешь в виду, милорд? — опустив глаза, спросила она.
— Несколько новых интересных приемов, разработанных мною в ночных сражениях. Я уверен, что ты по достоинству оценишь их. — В его глубоком голосе слышался отзвук тех страстных слов, которые он шептал ей на ухо в ночи любви.
— Боюсь, что ты не сможешь показать мне ничего нового, а от повторений меня всегда клонит в сон, — ответила Бриттани, решив не уступать ему в остроумии.
— Мой милый маленький воин, сон — это последнее, о чем ты вспомнишь, а если заснешь, то только оттого, что у тебя больше ни на что не останется сил.
Бриттани почувствовала, что мускулистая рука обнимает ее за талию, и, прежде чем она смогла возразить, Алек без видимых усилий стащил ее с седла и посадил перед собой.
В его объятиях, в его поцелуе не было и следа нежности — только дикая, необузданная страсть. Когда он коснулся языком ее языка, в ней вспыхнула ответная страсть той же силы, и ее руки сами собой легли на его грудь, затеребили завязки рубахи. Алек накрыл ее пальцы ладонью.
— Ты забываешься, жена. Мы здесь не одни. — Его голос, полный теплой насмешки, едва доходил до затуманенного сознания Бриттани.
Опомнившись, она отдернула руки, испуганно оглянулась. Воины оказались достаточно далеко и вряд ли могли что-нибудь видеть.
Алек посадил Бриттани на ее лошадь, передал ей поводья. Потянувшись за ними, она с удивлением отметила, что у нее дрожат руки.
Алек улыбнулся с ощущением собственного превосходства.
— У тебя страстная натура, Бриттани, в тебе легко просыпается желание. Я знаю женщин, которые отдали бы все на свете за твою горячую кровь.
Бриттани гордо выпрямилась в седле. Слова Алека были для нее как ушат холодной воды. Как он смеет сравнивать ее с другими женщинами? Как ей хотелось бы отплатить ему той же монетой. В том, чтобы сохранить девственность до первой брачной ночи, были свои недостатки. Бриттани пыталась взять себя в руки, подавить чувства. В конце концов, он считал их брак временным, и разумеется, она никогда не сомневалась, что у него было много женщин до брака. Но сознание того, что у него будут другие женщины после, причиняло ей невыносимую боль. Призвав на помощь всю свою гордость, она вызывающе произнесла:
— Может случиться так, что по сравнению со мной все остальные женщины поблекнут.
Алек погладил ее по щеке.
— Ты восхитительна, мой маленький воин, но ни одна женщина не в силах привязать меня надолго. Наше время пройдет, и, когда я буду лежать в постели с другой женщиной, меня не будет преследовать твой призрак.
Бриттани отвернулась, закусила губу. Он говорил правду, но ей не хотелось ее слышать.
Он повернул ее к себе.
— Бриттани, я не хотел тебя обидеть. Видит бог, я отношусь к тебе с большим уважением, чем к любой другой из своих женщин. И я не хочу, чтобы, когда придет время расставаться, ты портила мое впечатление, скуля и хныча о том, чего не может быть.