Год короля Йавана
Шрифт:
— Теперь дайте мне, пожалуйста, кольцо Огня, — попросил Джорем, протягивая руку.
Джаван снял кольцо и правой рукой протянул его священнику. Тот удержал его руку в своих ладонях, внезапно сжав большой палец, но кольцо передал Тавису, в обмен взяв у него кинжал. Кверон негромко начал читать надпись на пергаменте:
— Сим я завещаю, — прочел он. — Господь сказал мне — ты сын мой, в сей день я зачал тебя. Проси меня, и я дам тебе земли в наследие, до крайних пределов земли.
— Джаван Джешен Уриен Халдейн, король Гвиннеда, — продолжил Джорем, когда Кверон опустил пергамент. — Будь освящен на служение
С этими словами он резко сжал палец Джавана и с силой кольнул его острием кинжала. Кровь брызнула неожиданно ярко, но Джаван даже не подумал отдернуть руку, словно это все происходило не с ним, а с кем-нибудь другим. Мысли его как будто замедлились, и он смотрел с отстраненным восхищением, как Тавис омочил темные камни кольца Огня в его крови, а затем Джорем прижал кровоточащий палец к пергаменту в руках Кверона.
Затем пергамент сожгли в кадильнице, после чего Кверон стер кровь с руки Джавана и исцелил ее. Когда пергамент обратился в пепел, он взял немного золы в пальцы правой руки и просыпал ее в воду, вновь цитируя Священное Писание:
— Дай королю твои суждения, Господи, и истинность твою королевскому сыну.
После чего Тавис наклонился и омыл окровавленное кольцо в чаше. Словно во сне, Джаван смотрел, как кровь растворилась в воде, гадая, какой же будет вкус у этого напитка, смешанного с кровью и золой, но где-то в глубине души он знал ответ. Взгляд его словно никак не мог сфокусироваться. Чаша неудержимо притягивала его, так, что он слегка покачнулся на ногах, и Джорему пришлось поддержать его за локоть.
— Держитесь, — пробормотал он. — Помимо всего прочего, вы ощущаете действие напитка из первой чаши. Пусть все идет, как идет. Позвольте потоку нести себя и не пытайтесь ни о чем думать.
С этими словами Джорем подтолкнул его к Кверону, а сам прошел на северо-восток и поднял лежащий там меч. Тавис направился с ним.
— Тавис теперь покинет круг, — шепотом пояснил Кверон и слегка улыбнулся, когда Джаван уставился на след, оставленный мечом Джорема. Тот провел им поперек и вверх, словно вырезая арочный проход в стене круга. — Сейчас начнется самое интересное, но не тревожьтесь, с ним будет все в порядке, — добавил он, когда Тавис неохотно сделал шаг, вышел наружу и присел на алтарных ступенях за спиной у Джавана. — Его не было в круге той ночью, поэтому он и не должен быть здесь сейчас. Меня и самого не должно быть здесь, но тут уж ничего не поделаешь. Самое главное — это Джорем, поскольку он единственный, кто присутствовал и помнит все случившееся той ночью.
Джорем метнул на них быстрый взгляд прежде, чем затворить врата в круге тремя стремительными движениями меча. Затем он вновь положил клинок на пол и вернулся на свое место с южной стороны.
— Ну вот, — продолжил Кверон, по-прежнему стоявший слева от Джавана между ним и Джоремом, — чтобы как можно точнее восстановить происшедшее той ночью, я намерен использовать один способ, которому Джорем некогда уже был свидетелем, много лет назад. Надеюсь, на сей раз это не покажется ему столь поразительным. Однако, вас, мой принц, это может сильно потрясти.
Прежде, чем Джаван успел отреагировать, Кверон протянул руку и коснулся его лба, одновременно взяв контроль над его сознанием. Джаван и без того уже находился в легком трансе благодаря снадобью в чаше и собственным усилиям,
— Равновесие и покой, мой принц, это залог всего, — прошептал Кверон ему на ухо.
И безмолвие воцарилось вокруг. И словно сторонний наблюдатель, он увидел, как Кверон повернулся к Джорему.
Глава 12
И в исступлении видел я видение.
Несмотря на то, что он доверял Кверону безгранично, Джорем ощутил мгновенную неловкость, когда гавриилитский Целитель подошел к нему и положил руки на плечи. Кверон заранее объяснил ему, что именно должно произойти и заверил, что на протяжении всего обряда Джорем будет в точности сознавать, что с ним происходит, несмотря даже на то, что Кверон так глубоко погрузится в его воспоминания. Однако призрак давно минувших времен продолжал тревожить Джорема, хотя страх этот был совершенно необъяснимым.
— Не нужно ничего бояться, — прошептал ему Кверон и поднял руки, удерживая Джорема за шею и за затылок. Большие пальцы легли ему на виски. — Когда вы видели, что я делал это в последний раз, у вас были причины для опасений, но на сей раз все по-другому.
«Расслабьтесь и откройтесь передо мной, Джорем», — продолжил он, переходя на мысленную речь, и Джорем опустил свои защиты.
«Хорошо, — подбодрил его Кверон. — А теперь пойдем глубже. Вернемся к воспоминаниям той ночи… Вот вы стоите в маленькой часовенке рядом с опочивальней Синхила… Вы, Синхил, Ивейн и Элистер… Сейчас вы в этой часовне…»
И Джорем действительно оказался там. Как и обещал Кверон, за происходящим он продолжал наблюдать отстраненной частью сознания, но воспоминания о пережитом возникли словно сами по себе, заполонив большую часть его рассудка. Он действительно вернулся в ту ночь в часовню Синхила и узрел перед собой тех, кто были давно мертвы — своего отца, сестру, мужа сестры и несчастного короля.
Кверон стал по правую руку от него и чуть позади, продолжая удерживать руку на плече у Джорема, и теперь этот мысленный образ возник и перед той частью рассудка священника, что прежде являлась простым наблюдателем. Совсем рядом, как зачарованный, стоял, взирая на происходящее, Джаван. И внезапно бок о бок с ним начала принимать очертания смутная фигура.
Это был совсем не тот образ, который вызывал Кверон в прошлый раз, в доме заседаний капитула в Валорете. То, что он сделал тогда, невольно подтвердило иллюзию явления недавно скончавшегося Камбера Мак-Рори и укрепило веру в его святость. Теперь перед ними должен был предстать тот же самый человек, но под личиной Элистера Келлена, Alter Ego Камбера, а не самого Камбера.
Одновременно возникали образы и прочих участников действа. Совершенно зачарованный, Джорем наблюдал, как на востоке, рядом с сыном, постепенно формируется фигура Синхила Халдейна, выглядевшего точно так же, как в ту роковую ночь, когда он поставил свою печать в душах Алроя, Райса-Майкла и Джавана. В руках покойный король держал чашу, подобную той, что стояла сейчас на алтарном столике.