Год кролика
Шрифт:
Элиса отнесли на кремацию. Вера с Арманом плакали, никого не стесняясь. И тревожно было за Оззи: после ухода Элиса она перестала есть. Надо было скорее найти ей сородича.
Оззи
Милая Оззи,
Ты никогда не прочтешь это письмо и не напишешь мне, ведь ты – кролик, а кролики не умеют читать. Но я напишу его так же, как делаю все остальное: встаю, хожу на работу и на занятия, ем и встречаюсь с друзьями. Они шутят: «Вера так много работает, чтобы у ее кроликов была лучшая жизнь», и в этом, считай, угадали.
Вчера
– Усыпите, зачем мучать?
Я ничего не ответила. Потом все думала: а вдруг и правда – ты мучаешься, но не можешь ничего рассказать, а вдруг и правда – ты мастерски скрываешь боль, как любой другой кролик?
Когда наступит та точка невозврата, когда эвтаназия для тебя станет благом?
Знаешь, почти шесть лет назад мы искали второго кролика, и я даже не смотрела в твою сторону: «милый, робкий зайчик», – вот и все, что было написано о тебе на страничке «Руты», фонда помощи кроликам. Это девушки из «Руты» нашли тебя на улице, подобрали, накормили и затем искали тебе новый дом.
Тогда у нас уже полгода жил Элис. «Кролику нужен кролик», – повторяла я, как мантру, и в отпуске наконец решилась взять второго. Мы уехали в Казань и жили сначала в отвратительном хостеле (зато рядом с Кремлем), а потом в не менее отвратительном отеле. Казань не запомнилась мне ничем. И уже на третий день я рыдала:
– Я хочу домой к моему кролику. Да и сколько можно тянуть? Я хочу взять второго!
Сначала мы с мужем долго ехали на трамвае, потом оказалось, что дом, где ты жила, очень длинный и занимает почти целую остановку. Мы шуршали опавшими листьями, пока шли по двору. Я знала, что ты живешь с огромным серым кроликом Олафом. Признаюсь, думала забрать не тебя, а Олафа, но куратор из фонда помощи отговорила меня:
– Олафа уже два раза возвращали, – заявили мне. – Вы, конечно, можете попробовать, но ведь у вас самец, а самцы как раз его бьют.
– Мой кастрирован, – я начала было возражать.
– Все равно, – она была непреклонна, а затем добавила: – Не хотите взять Оззи?..
Комната, где ты жила, была огромна и пуста: ободранные до бетона стены, застеленный пленкой пол и – вместо люстры – «лампочка Ильича», висящая одиноко на проводе. «У нас ремонт», – пояснила хозяйка квартиры. В дальнем углу комнаты стояла огромная клетка, а в ней – лотки, кормушка и миска с водой. Дверцы в клетке не было. Кролики валялись прямо у входа в свой сетчатый «домик», занятые друг другом, и потому внимание на нас обратили не сразу.
Когда я подошла к тебе, чтобы погладить, ты спряталась за пушистый бок Олафа.
– Мы готовы взять ее, – услышала я голос мужа. Пока я соображала, что делать, он уже отцепил тебя от сородича и посадил в переноску.
Мы снова ехали домой на трамвае, который шел ужасно долго, и я никак не могла уложить в голове, что в переноске едет кролик, и он настоящий, и мне не пять лет, и что родители не отдадут его. Я сама взяла кролика, подписала договор о владении, и теперь он мой.
Я помню, что в то время моей самой частой шуткой стала фраза, что мы взяли кролика с ПТСР. Ты быстро подружилась с Элисом, но, вопреки тому, еще долго боялась всего: громких звуков,
– Зачем мы взяли такую неконтактную крольчиху, – иногда ругался муж, – как она меня бесит!
Меня ты не бесила. Я даже чувствовала с тобой будто бы душевное родство. Элис был кроликом, беззаветно обожающим моего мужа, а ты как будто больше тянулась ко мне, больше мне доверяла. Помню, как я долго-долго сидела в комнате, в вашем с Элисом углу. Не трогала тебя, просто наблюдала. И вдруг ты робко подошла ко мне, поставила маленькие передние лапки на мое колено, прося, чтобы тебя погладили. В тот момент я замерла перед этим чудом: будто драгоценный цветок вдруг раскрылся. А я осторожно протянула руку и почесала обращенную ко мне мордочку и твои бархатные уши.
С того самого дня между нами зародилась странная дружба. Да, ты по-прежнему не шла ни к кому сама, но рядом со мной будто стала спокойнее и уже не так дрожала, когда слышала громкие звуки. Я как бы стала проводником для тебя в мир этого дома. Твоего дома. Всего через несколько месяцев ты стала его настоящей хозяйкой и теперь гоняла не понравившихся тебе кроликов.
Я как раз тогда загорелась идеей поселить в вашу банду третьего кролика, точнее, крольчиху. Но все сразу пошло не так: я не думала, что ты нападешь так свирепо на гостью в три раза больше тебя. Я только отвернулась, а ты уже вырвала новой крольчихе кусок хвоста, и пусть сама отделалась рваным ухом, но изгнала чужака со своей территории! А когда муж унес невезучую крольчиху в закрытую комнату, а я отзвонилась, что верну ее обратно, ты подошла ко мне и положила голову на руку. Твое ухо кровило, и мне пришлось обрабатывать его перекисью.
После ты иногда прибегала ко мне за вкусностями, а иногда – просто так, но обычно мы общались на твоей территории. И когда я смотрела на вашу банду, то вспоминала фразу: «Кролики – это животные для созерцания, задача человека – создать вам условия, отойти и не мешать».
Позже мне пришла мысль, что этот принцип работает с другими животными. И с людьми. Особенно с людьми.
Когда зимой заболел Элис, и мы не отходили от него, сменяясь по очереди, ты тоже не отходила. Элис болел энцефалитозоонозом – тяжелой болезнью кроликов, вызвавшей расстройства нервной системы – судороги, подергивания зрачка. Его голова и все тело завернулись вбок, и, кажется, он не вполне понимал, где находится. Ты не отходила прочь ни на минуту, и когда Элис падал на пол и трепыхался в конвульсиях, ты клала мордочку на его голову, будто пытаясь снять приступ. Именно тогда я обратила внимание на богатый язык тела кроликов. Они не издают звуки, но это не значит, что общение им недоступно. Запахи и тысячи прикосновений и есть весь их разговор.
Когда я упаковывала почти бездыханного Элиса в переноску, чтобы везти на очередную капельницу, ты – ведь тебя не брали с ним в клинику – металась по комнате. Кризис миновал, Элису вдруг стало лучше, и муж прислал мне видео, как он жует укроп. Я расплакалась прямо на работе от радости и облегчения, а ты увидела, что Элис поднимается на лапки и уже не кружится на месте, и ушла сидеть в кухню. Я тогда пошутила, что ты поехала на курорт после недели сплошного стресса.
Еще три года ты помогала Элису находить себя в пространстве, искать еду и лоток. А я в который раз убедилась, что кролику нужен кролик: без твоего участия Элис ушел бы намного раньше.