Год лемминга
Шрифт:
– Что смотришь – на вот, выпей и заешь. Самое время. Коньяк – дерьмо, зато лимон настоящий, с ветки. Суицид, говорю. Слова такого не слыхивал, да?
– Хм, – с сомнением сказал Малахов. – Ну ладно. А что вас, собственно, беспокоит?
– Ты слушай! – обиделся Иван Рудольфович Домоседов. – Сейчас я буду говорить тебе правильные слова, а ты стисни зубы и терпи. А еще раз скажешь «вы» – дам в рыло. Для чего, по-твоему, существует Служба Духовного Здоровья Населения? Чтобы население было духовно здоровым, ты понял? При том, что ни ты, ни я, ни население вообще – никто, ни один человек не хочет, чтобы его делали духовно здоровым. Вдобавок никто в точности не знает, что это за, прости господи, явление такое – духовное здоровье, и в чем оно должно выражаться…
– Улавливаю, – с неудовольствием сказал Малахов, разглядывая янтарную жидкость в бокале. – Ближе к делу можешь? Распелся. Школа, общий курс, первая ступень, кажется.
– Вторая.
– Что вторая?
– Вторая ступень. Впрочем, к делу так к делу. Коли ты так хорошо помнишь общий курс, скажи-ка мне: каков, по-твоему, уровень самоубийств в Конфедерации?
Малахов пожал плечами:
– Около полупроцента всех случаев смерти, я думаю. Можно, конечно, запросить точные данные. Вероятно, что-нибудь около двадцати – двадцати двух тысяч в год, нет?
– Запроси данные, если хочешь, – посмотрим, что получишь помимо моей визы… Слушай меня хорошенько: в позапрошлом году было зафиксировано двадцать тысяч девятьсот шесть случаев самоубийства. В прошлом году – двадцать три тысячи двести одиннадцать. Немного выше нормы, но бывали годы и похуже. В этом году… – Иван Рудольфович на секунду запнулся, – шестьдесят одна тысяча пятьсот девяносто случаев, по крайней мере столько зафиксировано на вчерашний день.
– Если это шутка, то дурного тона, – осторожно сказал Малахов.
Он уже понял, что это не шутка. Не решился бы Нетленные Мощи так шутить, не кадет сопливый.
– Шутка? – Иван Рудольфович приложил ладонь к начавшей подергиваться щеке. – Не обращай внимания, сейчас пройдет… Я был бы просто счастлив, если бы это оказалось шуткой. К сожалению, цифры достоверные, ровно настолько, насколько они вообще могут быть достоверными. Превышение над естественным уровнем по меньшей мере на сорок тысяч в год, причем год еще не кончился. И учти, сюда входят только стопроцентно доказанные случаи преднамеренного самоубийства – несчастные случаи и убийства, замаскированные под суицид, не в счет. Можешь мне поверить, от случайного фона мы избавились.
– Данные о причинах имеются?
Нетленные Мощи сморщил лицо, будто мучимый оскоминой.
– Ой, Миша, ой. Слабо мыслишь, не ожидал от тебя. Стал бы я перед тобой на цыпках прыгать, будь у меня данные или хотя бы толковая теория! Гипотезы, Миша, только гипотезы. Чего-чего, а этого добра хватает, ты дискетку посмотри, там их вагон с прицепом… Толку от них! Мне дело делать надо, а не в науку играть. И то сказать: скрывать такого рода информацию без конца невозможно. Слава богу, нам пока еще удается выдавать суицид за разгул преступности – ты не обращал внимания, что нераскрытых убийств в последнее время становится все больше? Ну и несчастных случаев, само собой, тоже. Не всех же их чохом убивать, разговоры пойдут…
– Фальсифицируешь статистику? – ухмыльнулся Малахов.
– Будто сам девственник, – отрезал Нетленные Мощи. – Ты этот тон брось, мы с тобой одни. Темы этой вообще как бы не существует, как не существует и проблемы. Население любит стабильность и высокий процент уверенности в завтрашнем дне, вот моя Служба и держит этот
– Любопытно, – сказал Малахов. – А я-то тут при чем?
– Экспоненциальный рост. Удвоение частоты случаев самоубийств каждые семьдесят пять – семьдесят семь дней.
– Ну и что?
– Это эпидемия, Миша.
Одну секунду Малахов пытливо смотрел на Нетленные Мощи. Потом расхохотался:
– Как ты сказал?
– Эпидемия. И нечего ржать, как жеребец на случке. Ты не зритель, а я не комик Руди Мент, понятно?
– Прости, – сказал Малахов, вытирая глаза. – Не обращай внимания, все медики циники отвратные. Позволь только один вопрос вне регламента: ты когда-нибудь слыхал об эпидемическом суициде?
– Нет, – легко согласился Иван Рудольфович. – А ты до пятнадцатого года наблюдал хотя бы один случай английского пота?
Малахов промолчал. В словах Нетленных Мощей была доля правды, и эта доля, если ее выгрести из-под наносов, звучала более чем тривиально: все на свете когда-нибудь случается впервые. Даже ужасная пандемия с предельно точным названием – английский пот. Правда, она-то попыталась выкосить человечество не в первый раз, а как бы не в шестой, однако спустя почти пять веков после последней активации вируса о ней и думать забыли и даже начали полагать эту болезнь некоей разновидностью гриппа, пока она, вновь по привычке взяв старт на берегах Альбиона, не повергла полмира в постыдную панику, а вирусологов – в состояние мучительной и не менее постыдной беспомощности. Вот вам – грипп!.. Навалившись, как водится, справились, и вот тогда-то медленное, осторожное движение невидимых, как дрейф материков, подземных сил разродилось созданием – на руинах, на гумусе прежних бессильных структур – четвертой Службы, в дополнение к трем уже существующим, а часть кадетов Школы была переориентирована на новую специализацию. И вовремя: потери от ринувшегося в атаку пару лет спустя ВИЧ-7, передающегося воздушно-капельным путем, были сведены к теоретически достижимому минимуму, этой заслуги у Санитарной Службы не отнять…
Малахов налил себе сам и выпил залпом. В голове была только тяжесть – привычная и неопасная. И абсолютно никакой боли.
– Локализация? – спросил он.
– По всей Конфедерации. Есть основания полагать, что и за ее пределами.
– Что значит «есть основания»?
– В последние месяцы число нераскрытых тяжких преступлений резко возросло по всему миру. И количество несчастных случаев со смертельным исходом, представь себе, тоже. Статистика – точная лженаука, Миша.
Ого, подумал Малахов.
– Значит, ты хочешь, чтобы я взял себе это дело, так? – Он дождался подтверждающего кивка и жестом остановил собеседника, вновь открывшего было рот. – Очень хорошо. Давай рассудим логически, не возражаешь? Ты был со мною откровенен, я это ценю и в свою очередь постараюсь быть откровенным. Твоя байка об эпидемии – точнее, пандемии – смехотворна, ты знаешь это лучше меня. Погоди, дай сказать… Это первое. Явление, бесспорно, серьезное, но априори носит массово-психический характер и к санитарии никакого отношения не имеет, а, напротив, прямо касается Службы Духовного Здоровья Населения. Это второе. Теперь третье: тебе перед уходом не нужны неприятности, и ты готов мне намекнуть, что, разрешив с блеском твою задачу, я могу заработать себе второй срок полномочий, верно? Прости, ты сам хотел откровенности… В свою очередь, я, ничем особо не рискуя, имею полное право отказаться, пока мне не поставил задачу лично Кардинал. Это четвертое.