Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
Шрифт:
– Осталось мне срока всего ничего, каких-то пять лет с небольшим.
– Пять лет, семь недель и полтора дня, - не отрываясь от книги, уточнил мэтр Панч.
– Ну да. И веду я себя примерно, – гордо выпятив цыплячью грудку, заявил Виг. Угадал, что мэтр Тимеон с коллегой-телепатом опять как-то комментируют его заявление, со сноровкой бывалого заключенного предъявил свидетеля своего хорошего поведения: - Буше! К ноге!
Господин Буше подскочил к нужной конечности и сдавленным шепотом, заикаясь и дыша с присвистом, подтвердил, что заключенный Виг
– Вот, - удовлетворенно хмыкнул Виг. Достал из левого рукава кусочек сахара, кинул, не слишком целясь; Буше поймал подачку в полёте. – И, учитывая, что я твердо встал на путь исправления, может быть, вы снимите с меня эту пакость? – и мэтр Виг с гримасой отвращения продемонстрировал собравшимся коллегам тускло-черный нюртанговый браслет на правом запястье. Так как коллеги молчали, заключенный счел своим долгом продолжить доводы:
– Послушайте, ребята… Вы ж знаете, что я человек очень мирный, незлобивый, компанейский…
– Ну да, - хмыкнули в разнобой «ребята». – Знаем.
– Ну, сказал я глупость этому козлерогому…
Мэтр Тимеон нахмурился, и Виг поспешил исправиться:
– В смысле, королю. И зря ты на меня бычишься, я подданный другого королевства, я этого… короля в смысле, на столько веков старше – имею право за глаза называть его милым житейским прозвищем… Адам, еще раз телепатнешь что-то в этом роде, получишь в глаз. О чем я говорил?.. Так вот, я уже в тюрьме. В тюрьме, господа хорошие!.. – патетически возвысил голос Виг, широко разводя руками, чтобы слушатели посмотрели по сторонам и увидели, в каких нечеловеческих условиях проживает арестант. – И не ропщу. Буше! – скомандовал Виг, и комендант мигом подскочил ближе. – Подтверди, что я не ропщу.
– Никак нет. Не ропщет, - подтвердил господин Буше, за что удостоился еще одного кусочка сахара и похлопывания по загривку.
– И весьма серьезно намереваюсь дождаться конца заключения. Сбегу, так меня ловить, не приведи боги, будут… Нужны мне потом неприятности, как козам кружева… И поэтому, думается мне, что держать меня в нюртанге бессмысленно. К тому же нюртанг – металл дорогой, редкий… А мое содержание короне, пусть и брабансской, и так недешево обходится. Я думаю, что можно малость сэкономить. Давайте, я дам слово чести, что не попытаюсь отсюда сбежать, буду вести себя тихо и добропорядочно. И вы, наконец, снИмите с меня этот злосчастный браслет.
– Ну, дружище… - посматривая на коллег, протянул маг-кентавр. – Ты ж понимаешь, что нюртанг – это вынужденная мера. Кто ж отважится держать в заключении мага, который в любой момент может скастовать что-нибудь этакое, от чего рухнут стены тюрьмы или вдруг у сторожей начнется нервная почесуха?
– Да не буду, не буду я ничего делать, - истово поклялся Виг. – Ксант, я ж тебе нормальным кавладорским языком говорю: дам слово, что не буду, и не буду!.. Буше, подтверди.
– Не будет, - пролепетал комендант, дрожа, как вампир под осинкой.
– Мне всего-то и надобно, чтобы вновь почувствовать, как магическая энергия пульсирует под кончиками пальцев.
– Я думаю, что тебе ни в коем случае не грозит полная утрата способностей, - хрустальным голосом произнесла госпожа Аниэль. Фносский камень в ее украшении подмигивал насыщено-зелеными искрами. Эльфийка прищурилась, заглядывая в будущее.
– А если ты так боишься, я дам тебе…
– Да! – высунув язык от нелицензированного приступа вожделения, не выдержал Буше.
Эльфийка запнулась. Сочувствующе посмотрела на побледневшего от своей оплошности беднягу и продолжила, обращаясь к Вигу:
– Я, пожалуй, дам тебе совет: не стоит брать для своего эксперимента ингредиенты… э-э… со слишком плотным шлейфом и слишком долгоиграющими последствиями. Я понятно выразилась? – на всякий случай переспросила предсказательница, и четверо ее коллег истово замотали головами, утверждая, что ничего не поняли.
Лет тридцать тому назад у мэтрессы Аниэль были большие неприятности, когда она предсказала банкротство первому в Брабансе гномьему банку «Жуки и Сыновья». Предсказанию как-то сразу поверили, особенно когда его начали повторять да на все лады комментировать виднейшие менялы и ростовщики герцогства Пелаверино. Оскорбленные гномы в очередной раз обиделись на эльфов, на южных склонах Орбери, горного массива, разделявшего королевства Брабанс и Ллойярд, поубавилось рощиц и добавилось камнепадов.
Эльфы тоже обиделись. И вместо того, чтобы, как собирались сначала, разбираться с ушлыми обманщиками из Пелаверино, начали усиленно озеленять южно-орберийские склоны.
От обилия растительности у гномов началась повальная сенная лихорадка, и они побежали за помощью на север, к ллойярдским некромантам и еще дальше, к риттландским шаманам.
Некроманты подумали, поскрипели мозгами и попробовали вытоптать свеженькие эльфийские насаждения ногами многочисленных зомби. В ответ эльфы тоже подумали, посоветовались со знающими волшебниками-людьми и вывели новый вид животных – ташунов, которые начали охотиться на зомби. Не долго думая, эльфы расселили ташунов по всем ллойярдским болотам, и поголовье зомби в Ллойярде резко пошло на убыль. По слухам, зомби тоже очень обиделись. Правда, молча.
Как раз к этому времени риттландские шаманы поняли, чего от них хотят гномы, побросали гадательные кости и вдохновили вождей викингов на подвиги. Викинги высадились под Литтл-Джоком и пошли на юг, топча ташунов и распугивая отряды фносских кентавров, которые просто зашли посмотреть, в чем дело.
Кентавры тоже обиделись и попытались забросать викингов стрелами. На это обиделись викинги и начали гонять отряды кентаврийских лучников…
Короче, началась общая махла, в которой сосед громит соседа.